Злой грабитель, точащий вам нож, — Это — все, все они, дети улиц родных! На галерах, в тюрьме, а порой И в тисках гильотин, всюду встретим мы их, Тех детей, не имевших у люлек своих Божьих ангелов, ласк и родных! 2 Мир уличным детям! Их ждет благодать! Нет сирых: на крик их сошла С небес к ним мать Бога — и смыла опять С их лиц молоком милосердья печать Греха, отверженья и зла. Уж больше ни бедность, ни ложь, ни позор Не станут тревожить их сон, Чтоб влить и в сердца их, как в тело и взор, Отраву порока. О, нет, с этих пор И сладок, и тих будет он! Любовь с милосердьем — два стража его… И позже, когда в их крови, В сердцах их проснется сознанье всего, Любой за любовь ту себя самого Отдаст всего делу любви! И рай вновь наступит тогда на земле: Все честное дело найдут, И те, что всю жизнь пресмыкались во зле, Свой мед, уподобясь полезной пчеле, В общественный сот понесут! 3 Но кто ж он, тот Ликург, тот мудрый полубог, Что жалких куколок спас в сердце благородном? Что землю показал червям земли голодным? Что мог осуществить химеру? Кто, как Бог, Дал тем любовь родной, кто знать ее не мог; Дал честь и имя тем, кто был рожден безродным… Ужель один из тех, что гонят жизни тьму Сияньем собственным? Из тех лже-Прометеев, Что корчат из себя каких-то Моисеев? Любовь их к бедняку родна лишь их уму, И гордость этих дней новейших фарисеев Лишь может раздражить, но не помочь ему. Кто он? То — тот герой, чье слово в миг один Венчало скорбный Лувр, обвитый повиликой Надежд Людовика и Валуа! Тот сын Побед, что дважды спас страну, изгнавши дикий Культ зверств! Что из рабов кнута и гильотин Вновь сотворил народ, народ, как сам — великий! То — ты, Наполеон, чье имя все уста Твердят восторженно от яслей до чертога! То — в мантии твоей, носящей, волей Бога, Судьбы Европы всей, укрылся сирота, Как сын твой собственный, с мечтой, что нищета Не перейдет всю жизнь уж вновь его порога! Но ты не одинок, — о нет! — Наполеон, Был в этом подвиге великом и едином: Хранитель-ангел твой посеял в сердце львином Ту славу, что затмит величье всех времен, Как некогда затмить блестящий Парфенон Смог скромный Назарет, взнесенный Божьим Сыном! 4 И вот, дети улиц, вы все спасены В той мантии Цезарем смелым! Любовь, уваженье к законам страны, Отвага и доблесть отныне должны Стать вашим грядущим уделом! Вы всем теперь вправе вскричать в унисон, Кто б дерзко об имени вашем Спросил вас: 'Оставьте иронии тон! Нам Франция — мать всем, а нашим Отцом был сам Наполеон!' А. полностью выздоровел, но уже никогда более не мог написать стихов, сравнимых по достоинству с составленными им в ужасную ночь, когда он отождествлял себя с Дюмоляром и заживо был изъеден червями.
В бытность А. в Шарантоне там происходило очень оригинальное брожение среди больных. Двое или трое из них решили основать газету, и вот при каких условиях.
В то время в Шарантонской лечебнице находился некий 3., одержимый манией величия, сопровождавшейся странными идеями преследований. Это был весьма опасный человек, поклявшийся убить первого попавшегося ему на пути человека. Недолго думая, он с необычайной силой оторвал громадную железную полосу, вделанную в стену, и стал сторожить за дверью проходящих. К счастью, его своевременно заметили и обезоружили. С течением времени возбуждение А. значительно ослабело, и больной, за исключением упорного нежелания писать родным и менять белье, по-видимому, вернулся к довольно нормальному состоянию. Он проводил целые дни за чтением и переводом романов Диккенса.
Одновременно с ним и в его же отделении находился офицер, развлекавшийся писанием акварелей. Однажды он довольно удачно воспроизвел главные ворота лечебницы. 3., увидев рисунок, был внезапно озарен одной мыслью и написал под ним:
Путь в Мадополис
'Дорога, ведущая в Мадополис, не представляет собой шоссе с каменной насыпью, рвами и откосами; это — сферическая дорога, величиной с земной шар, а высотой равняющаяся величайшей египетской пирамиде.
С самого рождения мы вступаем на Мадополисскую дорогу, а сходим с нее лишь со смертью.
Странно при этом, что быстрее всего двигаешься по ней, может быть, во время сна, а переступаешь врата знаменитого города тогда, когда меньше всего этого ожидаешь. В Мадополисе живут мужчины и женщины. На свете почему-то весьма распространено ошибочное мнение, будто обитатели Мадополиса свалились с луны. Но гораздо больше лунатиков можно встретить за пределами Мадополиса, чем в его стенах. Путь, ведущий к Мадополису, кишит ими. Бедные люди! Они уходят от нас или идут к нам! Если бы мы стали припоминать, то увидели бы среди этой толпы лунатиков вас, о Мадополитяне, о
