цветок, и он вошел в нее без усилий. На этот раз они не торопили время, мягко ища наслаждения, целуясь и касаясь друг друга, и это было невообразимо хорошо и не похоже ни на что из того, что он испытывал когда-либо раньше. Он был счастлив и изумлен.
– Я люблю тебя, – сказал он потом, приподнявшись на локтях и глядя на нее в ожидании реакции.
– А ты не думаешь, что еще немножко рано, чтобы говорить это? – изумленно спросила она.
– Рано? Я не знаю. У меня не было ничего, с чем бы я мог сравнивать. У меня так никогда не было, ты знаешь.
– В таком случае, я очень польщена.
– Хотел бы я, чтобы мы встретились много лет назад, – сказал он то, что многие люди говорят в такие минуты.
– Но, может быть, тогда я бы тебе не понравилась, – утешающе ответила Джоанна.
– Наверняка понравилась бы. Ты должна была... – Зеленый люминесцирующий циферблат радиочасов рядом с ней притянул его взгляд. Он слегка повернул к нему голову и похолодел от ужаса. – Иисусе, это же двадцать минут седьмого!
– В самом деле? – Непохоже было, чтобы она была встревожена этой новостью.
– Но этого же не может быть! Мы не могли проспать всю ночь напролет!
– Ну, не скажу, что это была вся ночь, – промурлыкала она, а затем, видя, что он действительно растерян, спросила уже серьезней: – В чем дело?
Но он уже откатился от нее к краю кровати и, свесив ноги, шарил руками по полу в поисках своей одежды. Она поняла, что было не так, и углы ее рта кисло изогнулись книзу.
– Господи Христе, – бормотал он, – как же так получилось? Что мне теперь, к черту, делать? Иисусе!
Она подвинулась вперед, чтобы видеть его.
– Ты не можешь сейчас ехать домой, – сказала она рассудительно. – Тебя не было там всю ночь, вот и все. Иди обратно в постель хоть ненадолго. Семь часов – это слишком рано для того, чтобы начинать выдумывать извинения.
Но это не помогло: мир накатился на него, как рухнувшая скала. Вся эта чистая радость была заблуждением, его всемогущество улетучилось. Дома наверняка ждал скандал, и он должен был обдумать ту ложь, которую расскажет. Вероятно, Айрин не поверит; ему становилось все хуже, независимо от того, поверит она или нет.
– Боже, – бормотал он, – Иисусе.
– Отнесись к этому полегче, – протестующим тоном сказала Джоанна.
Он покачал головой, ссутулив плечи и отодвигаясь.
– Мне необходимо сделать несколько звонков, – с жалким видом проговорил он. – Извини, пожалуйста.
Она посмотрела на него более долгим взглядом, затем тихо встала с противоположной стороны постели и завернулась в кусок хлопчатобумажной ткани, скрывая под ней свою сияющую наготу.
– Телефон рядом с тобой. Я пойду приготовлю чаю.
Она вышла, и он понял, что она не желала слышать, как он лжет, и это, пожалуй, было для него хуже всего. Он потянулся к телефону. Атертон долго не снимал трубку.
– Я был в душе. Что случилось? Вы рано встали.
– На самом деле я еще и не был в постели.
– Что?
– Не был в своей собственной постели. Меня не было дома всю ночь.
Короткое и ужасающее молчание на той стороне. Потом:
– Я, наверное, плохо расслышал. Пожалуйста, скажите мне, что вы не имели в виду того, о чем я подумал.
По тону его голоса Слайдер понял, что Атертон и в самом деле не думает, что все так и есть, как это можно понять из его слов, и это произвело на него еще более подавляющее действие.
– Я был с Джоанной Маршалл. Я и сейчас у нее.
Еще одна, еще худшая пауза.
– Иисусе, шеф, вы же не хотите сказать...
– Я пригласил ее на ужин, а потом... – Не было никакого приемлемого способа закончить эту фразу. Слайдер ощутил растущее чувство раздражения и вины. – Ох, ради Бога, не должен же я изобразить для тебя все в картинках, а? Можешь воспользоваться своим воображением. Ты сам частенько этим занимаешься.
– Да, но я...
– Проблема в том, что я должен что-то сказать Айрин. Могу я сказать, что был у тебя?
– О, это просто великолепно! – голос Атертона стал жестким. – Она будет просто обожать меня после этого.
– Ну, я не думаю, что ты ей здорово нравился в любом случае. Так что никакой разницы уже не будет. Ну, пожалуйста. Я позвоню ей и скажу, что мы работали допоздна у тебя дома, потом немножко выпили, а
