Дело в надежных руках, ты – вне опасности.
Потому что «мы все время на посту».
Иллюзия, конечно, – ему ли не знать? – но иногда помогало.
Теперь не помогает – смолчал.
Сыщики, впрочем, не слишком донимали вопросами.
К обоюдному удовольствию, сговорились обстоятельную беседу отложить.
– Я, пожалуй, останусь. – Борис Львович неожиданно вошел в образ героя. И немного мученика.
– Зачем? Подметать черепки? Охранять черепки? Сейчас заколотят витрины, опечатают дверь, напишем объявление по поводу претензий – и можете считать себя в бессрочном отпуске.
– И все же… Будут приходить люди. Что им ваше объявление? Бумажка. Нужно говорить… Я посижу.
– Воля ваша.
Первым делом он связался с владельцем своего прекрасного дома.
Суть проблемы тот уловил сразу и, к счастью, не стал растекаться соболезнованиями.
Цокнул пару раз языком и перешел к делу.
– Желающие были, да и теперь, думаю, есть. Но цена вопроса, как ты понимаешь… Во-первых, внутреннюю отделку мы делали под тебя – состоятельные люди, как правило, имеют свои представления о том, что есть хорошо. Представления, конечно, совпадают, и довольно часто. Но это время. А деньги – ты говоришь – нужны завтра.
– Завтра я скажу: вчера.
– О том речь…
И – понеслось.
Завертелось.
В какой-то момент Игорь Всеволодович даже подумал несколько отстраненно: «А может,
Ясность, впрочем, не давала повода для оптимизма, если не сказать больше – дела складывались из рук вон плохо.
Надежды на некий, даже относительно благополучный, исход таяли с каждым днем, как льдинки в апреле.
К чести Игоря Всеволодовича, он не заметался и не
Не забегал по людям – знакомым, малознакомым и не знакомым вовсе, – и ладно бы за помощью – всего-то вывернуть душу и получить взамен скупую пайку вежливого сочувствия.
На дежурное «Как дела?» не пускался пространно, с упоением мазохиста излагать хронику своих несчастий.
Не являлся знакомым бледным призраком немого укора.
Надо сказать, такое случалось со многими, прежде достойными и даже сильными людьми, попавшими в серьезные передряги.
Игорь Всеволодович называл это
Возможно, слишком хорошо знал – неудачников сторонятся.
И правильно делают: неприятности – заразная напасть. И цепкая, вроде гиблой трясины.
Колокольчик на посохе прокаженного сам по себе слышен за версту.
Дурная молва всегда бежит впереди.
Однако ж тиражировать собственную эпитафию?… Увольте!
Допивая утренний кофе – крепкий, ароматный, сваренный, как положено, в медной джезве, с перцем и корицей, – Игорь Всеволодович уже более не сомневался.
Настроение по-прежнему было отвратительным, но решение идти на салон – непоколебимым.
В конце концов, слухи о его смерти были действительно сильно преувеличены.
Что ж! Интересующиеся – пусть убедятся.
Все было кончено в пятницу, 19 декабря 1919 года.
Последним, нечеловеческим усилием (а вернее, именно что
Утром в город вошли большевики – две сильно потрепанные, уставшие и злые кавдивизии. С ними – эстонцы и латышские стрелки. Им тоже изрядно досталось накануне от дроздовцев.
