20. Труп завернут в голубую виниловую пленку
— Замолчи! — заорала наконец женщина, топнув ногой. Пол был каменный, и удар ее ноги был почти не слышен. Но я уже и сам устал кричать. — Послушай, это не они сигналят нам?
Теперь и я что-то услышал.
— Сходи разведай. — В горле свербило. В ушах еще стоял крик, и слова прозвучали неслышно, будто я разговаривал сам с собой.
С самострелом в руке женщина обошла унитаз и направилась к люку. Подниматься по приставной лестнице с самострелом ей было неудобно. Ставя босые ноги на перекладины, она неуверенно карабкалась все выше и выше. С каждой ступенькой юбка из искусственной красной кожи задиралась и обнажались ноги. И каждое ее движение я воспринимал так, будто мне делали внутривенное вливание сжатого газа. Я был поражен, что еще способен так реагировать на женщину, несмотря на муки, причиняемые застрявшей ногой, которая стала теперь тяжелее всего остального тела. Я разозлился на свою беспомощность, не давшую мне воспользоваться таким благоприятным случаем.
Отодвинув засов, женщина открыла металлическую дверь. Явственно донесся гудок. Собаки надрывались от лая. Видимо, их острый слух уловил даже через дверь мои вопли, вот они и взъярились. Махнув мне рукой, женщина скрылась в туннеле.
Через несколько минут мне помогут мужчины. Правда, мой авторитет пошатнется, но тут уж ничего не поделаешь. Каким путем, не знаю, но будем надеяться, что они спасут меня. Может быть, оттого, что спало напряжение, зуд во много раз усилился. А он был еще нестерпимее боли.
Женщина вернулась и заглянула в люк.
— Что делать? Нужно отогнать собак.
— Я же не могу двинуться.
— Но они так бесятся...
— Как же быть?.. Давай попробуем переносной микрофон. — Злясь на женщину за то, что она так медленно спускается с лестницы, я в то же время наслаждался видом ее задранной юбки. — На краю стола, с той стороны, где книжный стеллаж, вместе с электродеталями, припоем и паяльником должна лежать такая штука, в виде красной трубы... Это микрофон с динамиком, таким можно пользоваться без провода.
Я сказал, чтобы микрофон она положила рядом со мной, а динамик отнесла к туннелю. Когда женщина передавала мне микрофон, я, как бы случайно, коснулся ее пальцев — она не отдернула руку. Может, потому, что вернулся зазывала, а может, я вообще придавал этому слишком большое значение.
— Теперь осталось только включить — и всё?
— Еще вытянуть антенну и ручку громкости повернуть до конца вправо...
Я включил микрофон и установил антенну.
— Проба, проба, проба микрофона... — Я старался говорить шепотом, но мой голос зазвучал в туннеле могучей сиреной. Отдышавшись, я втянул язык к мягкому нёбу, приготовившись завыть, и набрал полную грудь воздуха. В унитазе раздался звук, будто на пол бросили мокрую тряпку, и мне показалось, что нога опустилась еще на несколько миллиметров. Наверное, почудилось. Собравшись и призвав на помощь весь свой навык, я затянул погребальную песню.
Сила звучания поразила меня самого. Мой вой разнесся даже в ночном небе над городком, и наверняка какой-нибудь любитель совать нос в чужие дела уже вызвал полицию. Женщина вернулась и показала мне два пальца, сложенные колечком, в знак того, что всё в порядке. Меня беспокоило только, будут ли в будущем собаки реагировать на мой обычный вой.
Лай утих, но наши разведчики всё не появлялись. Уменьшив звук микрофона, я крикнул:
— Ну, чего мешкаете?
— У них груз! — тоже крикнула женщина, выступая в качестве посредника.
— С грузом можно и подождать.
После недолгих переговоров она ответила:
— Очень важный груз.
— Не может он быть важнее, чем моя нога.
— Пришли...
Женщина стала задом слезать с лестницы. Пусть она делает это медленно, мне теперь все равно. Наконец появилась спина зазывалы, он тащил тюк, завернутый в плотную виниловую пленку голубого цвета из тех, что используются на стройках. Сверток был величиной со скрюченного человека и, кажется, весьма тяжелый. Меня охватило дурное предчувствие. Неужели и в самом деле труп? Потом из туннеля появилось лицо человека, придерживавшего тюк с другого конца. Вопреки ожиданиям это был не продавец насекомых, а вконец запыхавшийся Сэнгоку, в белой свежевыглаженной рубахе с открытым воротом и совсем не шедших к ней рабочих брюках цвета хаки. Сначала Сэнгоку низко поклонился женщине, а уж потом перевел взгляд на меня. И недоуменно уставился, не понимая, что происходит. Зазывала тоже, повернувшись ко мне, даже привстал на цыпочки и, пораженный, выпустил из рук тюк. Появление Сэнгоку было для меня настолько неожиданным, что я не мог сразу найти нужных слов.
— Затянуло его туда. Придумайте что-нибудь, — объяснила вместо меня женщина.
Наступило неестественно долгое молчание. Лучше бы я сам всё объяснил.
— Простите, я схожу по нужде, — безо всякого выражения, скороговоркой произнес зазывала и снова скрылся в туннеле.
— Не удается вылезти из унитаза? Но почему? — с беспокойством спросил Сэнгоку; слова, казалось, застревали у него в горле.
— Не удается. Где Комоя-сан? — сказал я, в горле у меня тоже пересохло. Надо бы промочить, но пока было не до того.
— Совещается с «повстанцами». Там столько всего произошло...
— А это что? Вряд ли сладкий картофель.
— Нет, конечно. Труп, что же еще. — Сэнгоку, сдерживая раздражение, понизил голос: — Разве не о нем шла речь с самого начала?
— Когда заговорили о трупе, я был уверен, что речь идет о твоем...
— Слава богу, нет.
— Противно... — Женщина взяла самострел и попятилась к унитазу. Потом обернулась, определила на глазок расстояние до меня и остановилась в трех метрах.
— Чей же это труп?
— А как вы думаете?
— Я знал этого человека?
— Полагаю, вы удивитесь.
— Если не твой... Неужели... нет, быть не может, Комоя-сан?
— Вряд ли... — Женщина испуганно осеклась. — Когда возник разговор о трупе, Комоя-сан был еще здесь.
— Так чей же? — Боль в ноге мешала как следует сосредоточиться. Чья еще смерть могла бы поразить меня? Даже когда умерла мать, я был потрясен меньше, чем когда уронил фотоаппарат и разбил объектив. Она тогда жила вместе с Тупым Кабаном (наполовину против своей воли), и открытку о ее смерти я получил лишь спустя две недели.
— Весьма уважаемый труп, с которым нужно обращаться почтительно. — Сэнгоку с жадным любопытством шарил глазами по всем уголкам трюма. Он впервые видел это место, где велось незаконное уничтожение отбросов, где находилось обиталище его подозрительного компаньона, ответственного за яму. — Управляющий... Нет, здесь вы капитан... Унитаз, который сейчас маринует вашу ногу, и есть та самая бездонная яма?
— «Маринует», что за выражение! — решительно вступилась за меня женщина, и я увидел, как она еще молода. Может быть, именно сейчас и проявилось ее истинное лицо. — Посмотрите сами — и всё поймете.
— Я не собираюсь ничего скрывать. — В создавшемся положении мне приходилось проявлять осторожность. — Я давно хотел взять тебя к себе. В душе я всегда считал тебя своим другом. Я знал, что,
