– А меня Борисом, – представился я.
– Еврей что ли? – заинтересовался Никита и тут же одёрнулся, – А по мне хоть бы и еврей. Что я евреев не видывал? Короче, мы с тобой, Боря, такой бизнес сделаем – я тебе банку даю, а ты мне за это тоже пива возьмёшь. Типа, за аренду.
Я улыбнулся:
– Хорошо, Никита. Согласен. Давай банки.
– Ты что, брат? Очумел? – вздёрнулся дед. – Ты видишь какая очередь? Ты, как интеллигент, до вечера стоять будешь. Давай деньги, а сам иди к стояку.
И Никита показал на одноногий дизайнерский шедевр.
А там уже суетился горбатенький мужичок, вытирая круглую столешницу рукавом пиджака. Когда я подошёл, горбатый вынул из кармана трёх вяленых окуньков и торжественно разложил их на столе.
– Закуска, – объяснил он. – Сам ловил, сам вялил. Никакого обмана.
– Спасибо, – умилился я.
– Спасиба – таких денег нету, – объяснил мужик. – По полтинничку штучка. Хочешь ешь, хочешь смотри.
Я замялся, но тут прибежал довольный Никита с двумя банками в руках. Выставив их на стол, похвастался:
– Чуть прорвался. Народ совсем оборзел. Никакого тебе уважения.
Потом отлил горбатому пива и объяснил:
– Это внучок мой. Афанасий. Ну, за хорошего человека.
Я догадался, что хороший человек – это я, и отхлебнул из банки.
Пиво было жидким и тёплым. Я отставил банку и закурил. Закурили и мои случайные собутыльники.
Помолчали.
Потом дед Никита начал разговор:
– Ты, мил человек, если не хочешь пиво – не мучайся. Афанасий допьёт. Он не брезгливый.
– Это да, – подтвердил Афанасий. Это уж точно.
А дед продолжал балаболить:
– А ты, Боря, если хочешь узнать секрет бессмертия, так я расскажу. Даже и не сомневайся. Вот глотну самогоночки и всё расскажу как оно было.
Я с недоверием посмотрел на деда :
– Так нет самогонки, Никита. И взять негде.
– Ты, товарищ дорогой, таких слов Никите не говори, – взъерепенился дед. – Ишь ты! Негде взять. Давай два рубля и бутылка на столе.
Я задумался. Двух рублей было жаль. Но дед был убедителен, как ребёнок, просящийся на горшок. И я, покопавшись в кошельке, выложил на стол две рублёвых бумажки.
Никита счастливо засмеялся:
– Ну, вот, Афанасий. Видишь. А ты говорил, что интеллигент не настоящий. Что ни на есть настоящий.
Потом он сгрёб рублёвки со стола, порылся в своей сумке и выставил поллитровку с синеватой жидкостью. Вынув зубами пробку, скрученную из газеты, озабоченно спросил:
– Сам-то будешь? Нет? Ну, как хочешь. Нам больше выйдет.
Потом Никита плеснул из бутылки в банки с пивом себе и Афанасию, аккуратно заткнул бутылку, спрятал в сумку провозгласил тост:
– Ну, чтобы елось и пилось, чтоб хотелось и моглось. Чтобы в следующем годе, было б с кем и было б где.
Я подождал пока мои собеседники выпьют, отгримасничают и закурят. А потом спросил:
– Так как насчёт секретов долголетия, Никита?
Никита посерьёзнел:
– Ты, товарищ, надо мной не надекивайся. Молод ещё. А насчёт бессмертия – это целая история. Роман написать можно и за большие деньги продать. Но я даром расскажу своими словами. Ты только не перебивай.
Словом, жил я с своей бабой и горя не знал. Троих сынов подняли. Внуки выросли. Стали мне восемьдесят лет справлять. Ну, понятно, выпили малость. А как без того? И вот на следующий день схватило у меня живот. Болит и болит. Что сделаешь? Пошёл к врачу. Тот крутил, вертел да и говорит моей бабе, что надо желудок резать. Мол, без этого никак не выйдет, потому что рак. Ну, резать, так резать. Отхреначили мне две трети. Оно бы и ничего, только жрать всё время хочется. А много не могу – не лезет. Вот и клюю, как тот воробей, по крошечке.
Словом, прошло лет несколько. Иду я на кухню, чтобы перекусить чего-нибудь. И вдруг в глазах потемнело. Чую, что падаю, а ничего сделать не могу. И упал. Поднимаюсь – мать честная! Стою я на лугу некошеном. Трава в пояс. Тепло. А на лугу бабы в белых балахонах хоровод водят и песни играют. Я подхожу. Глянул – что такое? Бабы все умершие, кто когда. А среди них Маруська, моя зазнобушка. Это когда я ещё малец холостой был, так с ней гулял. Вот, вышла эта Мария из хоровода. Подходит и
