Люся, дабы не терять попусту времени, ловко лепила из творога сырники, швыряла их на раскаленную сковородку и, похоже, сожалеть о потерянной славе не собиралась.
– Ты не слышишь, что ли? – оскорбился бывший любимый. – Говорю, скоро я стану знаменитостью. Раскрыл преступление века!
– Ой, да не кричи ты так, слышу я. Только ты газетчикам не вздумай ляпнуть, что подлинник-то своровали, засмеют, – шлепнула Люся в кипящий жир очередной сырник. – У нас в городе, чтоб ты знал, отродясь подлинники не водились. Ни Леонардов, ни да Винчи, ни Рафаэлев. «Сикстинскую мадонну», кстати, именно Рафаэль придумал. Хотя… «Сикстинская мадонна с младенцем на прогулке»… А может, и правда подлинник? Только ее кто-нибудь из местных изобразил. Под влиянием фильма. «Младенец на прогулке» видел? Может, кассету кто украл? Только это на преступление века не тянет, так что ты пока к телевизионщикам не торопись.
– Вот паразит, а! – хлопнул по столу ладошкой Таракашин. – Ну ты посмотри! Нет, ни единому слову верить нельзя! Взрослый же мужик, а как врет! Не язык, а бабий подол!
– Ну чего уж ты себя так, – махнула рукой Люся. – Хотя про язык ты хорошо сказал, самокритично.
– При чем здесь самокритика?! Это не про себя я. Это мы с мужиками собираемся иногда в гараже, машинешки поковырять, водочки попить, ну и новостями поделиться. Есть у нас там один такой – Гриня, язви его! Гришка водителем в ментовке работает, так он нам каждый раз такие страсти рассказывает…
Люся не очень прислушивалась к болтовне бывшего любимого. Она ловко кидала на тарелку готовые сырники и воевала со сковородкой.
– Если его послушать, так вся милиция только и держится на нем, родимом! – не умолкал Таракашин. – Вот вчера и рассказывал нам про преступление века – кражу бесценной картины. Якобы он сам ту картину отыскал и вора наказал. Искальщик хренов! Да не кидайся ты, Люся, в меня этими лепешками! Лучше сразу скажи – замуж за меня пойдешь?
– Некогда мне по замужам разгуливать. Сейчас Вася с Малышом придет, а у меня еще конь не валялся! – отмахнулась Люся.
Таракашин обиженно поднялся, отряхнул с коленей невидимые пылинки и прошествовал в прихожую.
– Ладно, Люси, можешь меня не провожать. Не получилось сегодня разговора. А Гришке всю внешность изобью – так настроение испортить! И посмотри, куда твой животный мои носки упер? Мама дорогая, сколько с этими женщинами хлопот… – ворчал он, влезая в одеревеневшие носки.
Закрыв за ним дверь, Люся присела на краешек стула и задумалась. Думалось, конечно, не о Таракашине – из головы не шла парикмахерская. И как же это Васю угораздило не раньше – не позже туда заявиться? Конечно, куда теперь деться, надо подозрения от подруги отводить. Хотя пока и нет никаких подозрений… А вдруг какая из девчонок возьмет да и вспомнит, что должна была прийти в половине седьмого к начальнице некая Василиса Олеговна – договариваться о том, чтобы веселить гостей на юбилее несчастной? Отыщут Васю в два счета, а там пока что-то докажется… Вася в камере точно долго не продержится. Нет, уже проверено, пока сам не подсуетишься… И где, спрашивается, эта Василиса сейчас? Уже самое время идти к Рябовой, а она все никак пса прогулять не может!
Василиса заявилась часика через полтора. Она торжественно тащила на новом поводке щенка, а на ее голове красовалась вычурная шляпка с перьями какого-то погибшего селезня. Шляпка не совсем подходила для мартовской погоды, поэтому щеки и нос у Василисы Олеговны напоминали подмороженные листья капусты. Однако глаза ее светились счастьем.
– Люсенька! Обрати внимание, как мы с Малышом похорошели! Правда, мне идет эта шляпка? То есть я хотела сказать – Малышу поводок. Мы зашли в магазин нашему крошке за намордником, но… Не злись, тебе мы тоже потом купим… такие прорезиненные сапожки, я там присмотрела… Я все поняла, Люся, мы немедленно идем к Рябовой Татьяне. Я уже готова! Только Малыша с поводка отпущу…
– И сними эту… приманку для уток. Некогда нам селезней привораживать!
Василиса облегченно вздохнула – пусть Люсенька говорит что угодно, но шляпка ей определенно к лицу, хотя снять ее и придется – перья отчего-то совсем не грели.
Уже в автобусе подруги наметили план – надо узнать адреса всех девчонок, работавших в парикмахерской, а если посчастливится, то и знакомых самой потерпевшей.
– Короче, Люся! – зычно диктовала Василиса, упрямо работая локтем в транспорте, поскольку какой-то тучный мужчина уже десять минут висел на ней всем весом. – Задача номер раз: расспросить у Рябовой, где проживают ее подруги. Потом – про родственников Анны Петровны, про мужа, если у нее таковой имелся, и про врагов. Должны же у нее враги быть! А потом тихо подберемся к этим врагам.
– Вы б сначала, уважаемые, нашли к кому подбираться! – недовольно фыркнул висящий мужчина, повернувшись и заслонив собой весь свет. – Настоящие враги, они завсегда в засаде прячутся!
– Правильно мыслите, только дышите в сторону! – развернула его, как свиную тушу, Люся. – Вася, ты пока придумай, как тебя Рябовой представить.
– Приглядеться к ней, кстати, надо, – шепотом добавила Василиса. – Может, кто из девчонок так начальницу невзлюбил…
Из автобуса они шли почти молча, только Люся как-то странно поглядывала на подругу и не к месту подхихикивала.
– Ну что ты несерьезная какая-то? – не выдержала Василиса. – Я тут голову ломаю, что девчонке сказать, а у тебя голова черт-те чем занята!
– Вовсе не черт-те чем. Она вон о том мужчине думает! Что-то он меня очень смущает, – хихикнула Люся. – Ну прямо смотрит и смотрит!
– Опять, наверное, моей косметикой губы красила?! А я все думаю, куда она девается?! Нечего трогать мой элитный парфюм, тогда и смущаться не придется. Я себе набор за двести пятьдесят рублей брала, сама берегу, а ты мажешься. Ничего удивительного, что на тебя мужики в транспорте пялятся, – рыкнула Василиса.
Однако спину немедленно выпрямила и плавно перешла на шаг фотомодели.
– Так он не на меня смотрит! – снова фыркнула Люся. – Он на тебя глазеет! Ну просто глаз не сводит!
