– Темная баба! – рявкнул напоследок Сороконожкин, и его стоны теперь слышались уже внизу. – Психологию надо изучать! Поселок!
– Смотри-ка, Малыш, а бежит-то он как здоровый… – удивленно покачала головой Вася.
Малыш вообще находился в недоумении – неужели он сделал что-то не так? А чего тогда, черт возьми, хотел этот прихожанин?
В окно Василиса видела, что гость торпедой несется к остановке, и размышляла – рассказать об этом непонятном визите Люсе или не стоит, та ведь как пить дать не поверит. Но, недодумав мысль до конца, она вернулась к тому, на чем ее прервал неожиданный гость, – а с лицом определенно надо что-то делать, как- то надо спасать былую привлекательность…
Когда Люся позвонила в свою квартиру, ей никто не открыл. Пришлось открывать самой, ключом. Малыш за дверью, чуя хозяйку, исполнил песню, полную тоски о природе, о заснеженной аллее и о человеческой жестокости – ему давно пора было гулять.
Василисы нигде не было. Неужели теперь стали похищать сыщиц прямо из дома? Добровольно Васенька, подумала Люся, с таким лицом не вышла бы ни за какие коврижки. На полу валялись раскрытые бутылочки из-под лака, и на светлом ковре, который подруги так бережно чистили руками, теперь кляксами кричали разноцветные лужи. От запаха лака нечем было дышать.
– Да что ж это такое? – возмущалась, носясь по квартире и распахивая форточки, Люся. – Куда ж ее унесло? Прямо какой-то «Летучий голландец», а не Вася! Ну что ж, надо одеваться, на улице искать… Хотя, вот убейте меня, не знаю даже где!
Она еще раз внимательно оглядела комнату – может, что-то подскажет ей, куда бежать в первую очередь. Никакой наводки не получила, вышла в прихожую, и тут… резкий удар в спину откинул ее к стене – кто-то с силой распахнул дверь.
Так врывалась в дом только Василиса.
– Люсенька! А ты уже дома? И уже наверняка сбегала с собачкой, да? Прям пчелка, честное слово! – лучилась подруга счастьем.
Люся медленно повернулась и постаралась сохранить спокойствие.
– Что-то ты неважно выглядишь, – покачала головой Василиса. – А я вот сейчас по дороге опять того мужчину увидела. Ну помнишь, симпатичный такой, на марафонца похож, такой же доходяга. Он сегодня…
– Ты? Где? Была? – чуть не по буквам спросила Люся. Слишком широко открыть рот она боялась, чтобы не сорваться на крик. Неприятностей и так уже полное лукошко. – Говори, где?
– У Юльки! А ты что, разве ничего не замечаешь? – вертелась Василиса перед подругой из стороны в сторону. – Ну посмотри хорошенько! Фу, Люся! Чем у нас воняет? Ах ты, боже ж мой! Я забыла закрыть лаки, и Финли их опрокинул! Нет, ты посмотри, какая прелесть – он лаками нарисовал картину на ковре! Мы ее продадим и будем баснословно богаты, поверь мне! А что, есть рисующие слоны, мартышки всякие, но вот котов еще не было, а у нас есть!
Люся медленно и молча разделась и демонстративно плюхнулась на диван, врубив на полную громкость телевизор. На экране какая-то певичка скакала по сцене в одном нижнем белье, вероятно, забыв надеть концертный костюм.
– О! Я вижу, у тебя тоже настроение приподнятое, да? – спросила подруга теперь уже из ванной.
Василиса появилась в комнате через полчаса, умазанная какой-то синеватой гадостью, и стала приплясывать. Люся никак не отреагировала. Это было последней каплей для Василисы Олеговны. Она сощурила глаза в гневе и уперла руки в бока.
– Спасибо, подруженька, за доброе отношение ко мне! За внимание твое спасибо! Я и так кручусь, и эдак, а ты бы хоть посмотрела на меня! Ты знаешь, сколько я унижений натерпелась? А знаешь, для чего? Ну, спроси меня, где я была! Спроси: «Где ты была?» – ну!
– Где ты была?
– Идиотский вопрос! Конечно, я была у Юльки Бусиной. Потому что не могла видеть, как ты одна по нашим делам мотаешься. Вот взяла, плюнула на свою внешность и понеслась к Юльке. Я даже не посмотрела, что ненакрашенная, а ты…
Да уж, если Василиса выскочила из дома ненакрашенная да с синяком вместо лица, значит, сегодня она наступила на горло собственному «я»! И верно, стоит ли злиться? Люся тревожится о подруге по-своему, Василиса беспокоится по-своему. Тоже ведь из-за нее, из-за Люси бегала.
– А что тебя к Юльке-то понесло? – уже успокаиваясь, поинтересовалась Люся и выключила телевизор. – Не думала, что вы с ней подруги.
– Ну и что, что не подруги! Что ж мне, с такой рожей до пенсии ходить? – возмутилась Василиса.
– Ну и походила бы, пенсию-то десятого приносят, – напомнила Люся и накинулась на подругу: – Ты вот ничего не знаешь, а в самое пекло полезла! Мы же про эту Юльку и не узнали еще ничего! Ну и пусть у нее есть алиби, зато у нее еще целая коллекция змей, может, это она и подложила игрушку Анне? А если подложила, значит, и участие в преступлении принимала!
Василиса подвигала лицом, гадость на лице цвета грязного носка застыла гипсовой коркой, и дама срочно побежала смывать сию красоту. Через минуту она сияла перед Люсей свежей кожей.
– Ничего это не значит. Вот! Посмотри! Ну? И где мои синяки?
– Куда ты их дела? – вытаращилась Люся.
На лице подруги и в самом деле не осталось больше никаких повреждений. Лишь только чуть заметные желтые пятна напоминали о совсем недавних ярких фингалах. И то если хорошо приглядеться. Глаз больше не был отекшим, а вся кожа приобрела даже какую-то свежесть.
– Сегодня я поняла, что меня принимают за алкоголичку, – с удовольствием начала рассказывать Василиса. – Знаешь, это обидно. Ты защищаешь общественность от преступности, а тебя эта же общественность поливает оскорблениями. Но, сама понимаешь, просто обижаться – занятие бессмысленное, надо действовать. Я вспомнила, как ты прекрасно выглядела после той масочки, которую у Юльки свистнула,
