создавал свой ДОМ, крутился как белка в колесе, от всей родни открестился, перечеркнул все прошлое, и вот все рухнуло в один момент. И разрушил-то этот райский уголок не кто иной, как собственная жена – человек самый близкий и родной. В такое болото вляпаться! И вполне может еще и его самого, Грига, за собой потянуть! Но даже не это было главное. Григ сидел в своем кабинете, перед ним лежала папка с банковскими счетами, но цифр он не видел. В его голове снова и снова проходили события последних дней. Буквально на днях он не застал Валерии дома. Мальчишки, правда, говорили, что мама задержалась у какой-то подруги, но Валерия не пришла и утром. Григ ждал еще до вечера, потом не выдержал и позвонил Саше, та стала лепетать, что по телефону о таком не говорят, и когда он, предчувствуя самое плохое, влетел в ее квартиру, Котятич, ничего не говоря, вручил кассету. После просмотра Григорьев долго не мог прийти в себя. Тешиться иллюзиями, что Валерия просто на себя наговаривает, было несерьезно. Даже под дулом пистолета она не стала бы этого делать, а ее друзья ничем ей не угрожали, не такие у них были отношения. И на шутку это не походило. Валерия была не настолько глупа, чтобы устраивать подобные розыгрыши. Это была чистая правда. Григ начал действовать. В первые же дни, наплетя сыновьям какую-то нелепицу, он отправил их на две недели в Таиланд – первое, что подвернулось. Приятное путешествие посреди учебного года не смогло, однако, погасить тревожных огоньков в глазах мальчишек. Григ видел это, но не мог допустить, чтобы дети встретились с матерью до того, как он примет какое-либо решение. И вот теперь метался, не зная, как распорядиться дальнейшей судьбой жены, детей и своей собственной. Уберечь Валерию от тюрьмы не так сложно – перебросить за границу, а здесь устроить небольшую аварию, после которой похоронить неизвестного героя под плитой с надписью «Любимой Валерии от безутешного супруга». Может, и не именно так, но выполнимо. Но… Было и существенное
Григ снял трубку и набрал номер.
– Юленька, мне бы Владимира Игнатьевича… Соедини, скажи, что Григорьев беспокоит.
– Алло, Григ? – закурлыкал в трубку тесть.
– Я же вас настоятельно просил не называть меня этой собачьей кличкой! Если вы не желаете звать меня просто Григорием, то вспомните, что мое полное имя Григорий Андреевич!
Вылив на тестя волну неудовольствия, Григ холодно поинтересовался:
– К вам не возвращалась Валерия?
– Не было, не приходила. – Владимир Игнатьевич не мог понять, жалеть ему Валерию или осуждать, поэтому чувствовал себя весьма неуютно.
– И что вы намерены предпринять? Так и собираетесь ждать у моря погоды? Она, если вы еще помните, ваша дочь.
– У моей дочери умнейший, рассудительный супруг, который по-мужски решал все семейные проблемы и напрочь отучил меня вмешиваться в их личную жизнь. Я думаю, он и сейчас найдет достойный выход, – нашелся тесть.
Григ невесело усмехнулся. Звонок оказался напрасным.
– Я не требую от вас решения моих домашних сложностей, я только интересуюсь, почему вы как отец ничего не предприняли, чтобы хотя бы узнать, где сейчас находится ваша дочь. Почему ее до сих пор не нашли? Или вы не в состоянии сделать даже это?
– Хорошо, Григорий Андреевич. Валерию отыщут, – пообещал тесть.
Вот так. Отыщут и приведут к нему – решай! Отец же просто умывает руки.
Завтра Валерия отработает сутки, а потом можно будет целых два дня упиваться свободой! Прошел почти месяц, как Валерия Григорьева исчезла из своей уютной квартиры. Ей уже изрядно надоела романтика неотопленного, холодного дома, таскание воды из колонки, душ из умывальника и удобства во дворе. Раздражение нарастало с каждым днем, но надо было выждать, и она терпела. Топила печь, стирала в цинковом корыте белье вонючим хозяйственным мылом и выносила помои. Тетя Люба не могла нарадоваться на Верочку. Жить ей стало заметно легче и веселей, и она как могла сглаживала горькие дни квартирантки.
– Бросала бы ты свою работу, девонька. Пока на мою пенсию проживем, а там, глядишь, и что-нибудь боле путное попадется, – каждый раз встречала она с работы Валерию. Как же, попадется тут! Без документов особенно выбирать не приходится. Валерии работа давалась тяжело. Она не умела приходить точно к восьми, для этого ей нужно было подниматься в семь, не могла таскать тяжеленные ящики с пивом и пресмыкаться перед ничтожеством, величаво именующим себя хозяином. Это бесило и самого владельца, и вызывало немало насмешек со стороны продавщиц-сменщиц.
– Верка, ты морду-то попроще сделай, а то всех покупателей разгонишь. И чего молчишь постоянно? Ни слова, ни улыбки от тебя… С тобой ведь ни мужикам, ни бабам не интересно.
– Мы здесь работать должны, а не друг другом интересоваться, – сухо бросала Валерия.
– Да ладно тебе, – отмахивались сменщицы от нравоучений. – Ты еще соплячка, чтобы нас жизни поучать. Давай, Верка, мы тебе лучше хорошего мужика подыщем.
– Хорошего мужика лучше себе подыщите! Тоже мне, обольстительницы.
Валерия знала, что женщины были на пять-семь лет ее моложе, но они умудрялись так старить себя дешевым кричащим макияжем и рядились в такие старушечьи юбицы, кофтейки и платьица, что тридцатишестилетняя Валерия и в самом деле на их фоне выглядела соплячкой. А как они живут?! Та, которая помоложе, Валентина, работает здесь, в киоске, и еще подъезды моет в девятиэтажке. Ей надо двух ребят тянуть, а с мужем развелась еще пять лет назад. Тот платит крохотные алименты, а бабенка
