– Сейчас-сейчас, даю…
И в следующую минуту уже заговорила Карповна.
– Да, я вас слушаю, – соловьиной песней полился в трубку голос дебелой дамы.
– Лидия Карповна, это Глафира… супруга Рудольфа Пудикова, режиссера вашего театра.
Соловьиные нотки в голосе Карповны угасли, вообще-то она рассчитывала на мужской бархатный баритон.
– Да! Чего вы хотели?
– Я… я не могу больше молчать, – старательно всхлипнула в трубку Глаша. – Ваш муж… он буквально поедом ест Рудольфа Пудикова! Вот и театр его собирается закрыть, а ведь…
– И правильно делает, – железным тоном перебила Глашу Лидия Карповна. – От этого театра никакой прибыли, одни только расстройства! Народ не ходит, уровень подготовки ни к черту, даже за аренду платить ваш режиссер не хочет, и на кой черт нам такой геморрой?! Вон у нас детская танцевальная группа «Мухоморчики»! Они уже и в другие города на гастроли ездят, и залы на них полные собираются, и даже за границу мы с ними скоро отправляемся! Они расширяются, а площадей у них нет! А этот… Рудиков…
– Пудиков, Рудольф Семенович, – поправила вредную тетку Глаша.
– Ну пусть Пудиков! А он и денег не платит, и освобождать площадь не собирается! И что, хвалить его за это?! Вон сегодня опять спектакль! И кто на него придет? Уже даже родственники самих артистов перестали приходить! И правильно Иван Казимирович делает, мало он его еще ест!
– Ах, если бы дело было только в деньгах, – горько вздохнула Глаша и «забросила удочку». – Тут ведь все из-за вас!
– В смысле? – соображала Лидия Карповна туго.
– В прямом, – фыркнула Глаша. – И спектакль не так плох, сходите сами, посмотрите! Можете подруг своих пригласить, пусть они вам скажут – очень интересные пьесы! А вот то, что Рудольф с вас глаз не спускает… то, что он мне, его жене, все уши дома прожужжал… то, что у нас с ним до развода доходит!!! И все из-за вас! Он бы уже давно в другом ДК помещение арендовал, моего Рудольфа с руками и ногами бы схватили, такой талант! Но он просто не в силах! Как Рудик говорит: «Я не могу порвать свою любовь к Любови Карповне! Хоть вы меня убейте!»
– К Лидии! Лидии Карповне! – притихшим голосом поправила кокетка.
– Да мне теперь уже все равно! Прошу вас, сделайте же что-нибудь! Скажите моему мужу, чтобы он успокоился! А то он каждый свой монолог только вам посвящает, даже неловко! Отпустите Рудика, и я его утащу в другой ДК! Все равно, как вы говорите, здесь к нему на спектакли никто не ходит.
– Ну, я не сказала, что никто… Ходят, немного, правда, то есть настоящие ценители, но… они получают истинное удовольствие… Вот и я… сегодня как раз решила… сходить…
Глаша от радости сжала кулаки и скорчила трубке кривую рожицу. А в телефонную трубку томно вздохнула:
– Нет, он окончательно от вас сойдет с ума… Я прямо не знаю… вам придется настоять! Все равно ваш супруг не даст Рудольфу спокойно работать, опять начнет говорить, что никто на спектакли не ходит, что аренда…
– Ой, да я вас умоляю! Найдем мы деньги на аренду, пусть мальчик развивается! Так вы говорите, он мне посвящает свои монологи? Боже, как это романтично! Вот что, голубушка! Мне совсем некогда с вами беседовать! Мне еще надо позвать на спектакль своих подруг, они просились, я же вам говорила – Рудиков у нас дико популярен! А вы, милочка, не звоните сюда больше! Не дело это ревновать людей искусства, ясно вам?!
Глаша только кивнула, потому как отвечать ей было уже некому – в трубке послышались короткие гудки.
– Ну вот и хорошо, – потерла руки Глаша. – Сейчас Казимир на некоторое время от Рудика отстанет, Карповна его в бараний рог скрутит, а уж как Рудик будет от этой копны отбиваться, пусть сам думает.
Глаша от души похохотала и снова полезла в газеты – а ну как самое доходное рабочее место она проглядела!
Рудольф пришел со спектакля, увидел раскиданную кипу прессы, и его немного поправившееся настроение снова погибло.
– Вот какая умница! Она уже мне и работку подыскивает, – ядовито усмехнулся он.
– Ну почему тебе? – весело улыбнулась Глаша. – Это я себе.
– Я тебя прошу, – поморщился Рудик. – Ну не надо только придумывать! Кто тебя возьмет по этим объявлениям? Для твоего трудоустройства нужен мощный блат! Прямо-таки железобетонный! Например, твой братец! Кстати, а почему ты еще к нему не обратилась? Он что, тебе не доверяет? Или ему жалко для единственной сестрицы лишней копейки? Так ты ж работать будешь, а не за милостыней ходить. Меня разочаровывают ваши родственные отношения. Сам живет как сыр в масле, а тут – хоть загнись!
– Но… Димка же тебе тоже предлагал… как сыру… Он ведь тебя звал, когда у него новое отделение открывалось, – робко напомнила Глаша.
– А я-то тут при чем? – искренне удивился Рудольф. – Это ты его сестра, пусть тебя и устраивает! Он мне вообще чужой человек.
Глаша скрипнула зубами. Это был ее самый больной вопрос – Рудольф никак не хотел расписываться! Они жили вместе уже больше двух лет, и прекрасно жили, но вот настоящей женой Глаша так и не стала, не хотел Рудольф в загс. Пару раз Глаша пыталась завести с любимым разговор, дескать, пора бы уже и расписаться, чего ж они… неизвестно кем друг другу приходятся? Да и Димка с Галочкой все время спрашивают, что у них за отношения. Но Рудик держался кремнем.
– У меня к загсам стойкая неприязнь. И чего тебе не хватает? Моей фамилии? А я думал, тебе нужна моя любовь.
Глаша немедленно принималась убеждать его, что, дескать, да, именно любовь! Тогда Рудик быстренько чмокал ее в макушку и разводил руками:
– А любовь никаким штампом не приклеишь! Так что давай будем наслаждаться жизнью без лишних организаций!
И Глаша наслаждалась. Но нет-нет да и грустно становилось: что ж, она так и не наденет свадебного платья? И марш Мендельсона никогда не сыграют только для нее и Рудика? Но каждый раз любимый так умел ее утешить, что мысли эти быстро забывались. А что же теперь? Получается, если Димка ему никто, так и Глаша тоже? И потом, ну как до Рудика донести, что Димка может устроить Глашу к себе в любой момент, но именно в этот же момент он вышвырнет Рудика из квартиры? Конечно, все знали, что жилплощадь принадлежит Глаше, но Галкины умненькие папа с мамой, когда уезжали из города в далекую, желанную деревню, так и остались здесь собственниками. И Димка легко мог выставить Рудольфа Семеновича Пудикова как неизвестно кого.
– Да убери ты эту макулатуру, прилечь некуда, – устало вздохнул Рудик. – И чего там искать? Так бы и сказала, что мне глаза замазываешь, можно подумать, я не понимаю…
– А вот и не понимаешь! – подмигнула Глаша. – Я уже нашла! Подработку! Так что… с понедельника выхожу.
Она сказала, что устроилась работать в семью, где срочно требуется няня на вечерние часы, и быстро потащила мужа (а Глаша Рудольфа считала только мужем!) на кухню – баловать ужином. За ужином она ловко выяснила, приходила ли Лидия Карповна. Оказалось, приходила, да не одна, а с целой ватагой престарелых подруг. Глаша тут же высказалась по поводу того, как растет популярность самодеятельного театра Рудика. В общем, мир в доме был налажен. Очень скоро Рудольф отошел, его чистый лоб разгладился, брови перестали дергаться, и возлюбленный даже снизошел до того, что в красках рассказал, как прошел спектакль. Уж что-что, а рассказывать он умел! Глаша буквально задыхалась от смеха, когда он описывал, как старичок Игнат Борисович позабыл слова и шпарил вовсю монолог из прошлого спектакля. А напыщенная Верблюдовская, которая играла его молодую любовницу, все время злилась и орала за кулисы:
– Ну запихайте же нам суфлера в будку! У этого артиста воспалился склероз!
Весь вечер супруги провели в теплых разговорах, а наутро Глаша, тяжело вздыхая, собралась на работу.
В своей библиотеке она уже просто не могла находиться. Народу – никого. Ну хоть бы кто-нибудь с
