Ну и пусть. Давайте просто посмотрим на картины великого мастера.
Прекрасный лес, охваченный огнём. Бездымный огонь пляшет по кронам и по земле. И совершенно непонятно — где кончаются жёлто-багряные листья и начинается пламя. А может, нет никакого пламени, а есть только эти листья, охваченные ветром? Но край полотна черен и обуглен…
След босой женской ноги на ковре рыжего мха.
'Арфа, меч и кожа'
Три женщины. Та, что посредине, сидит на янтарном троне под кроной цветущей яблони. В её багряно-винных волосах — золотая корона с рубинами, в глазах — печаль и мудрость истинной Владычицы, в руках — развернутый свиток с чертежом. Та, что справа, Снежная Королева в ледяных доспехах и снежном буране на плечах. На голове её сверкает корона, и седые волосы разметаны навстречу битве. В одной руке — синий расписанный щит, в другой — чёрный меч двергов. Та, что слева, — Весна в зеленом шёлке и розах, коронованная цветочным венком на золотых волосах. В руках её — маленькая арфа.
На губах её — улыбка, в глазах — рассвет над Белогорьем.
'Имя ничтожества'
Мёртвые холмы, чахлая сосна и дольмен на возвышении. А если присмотреться, можно увидеть в разводах седого тумана — крылатые твари несутся по небу, чудовища месят землю, безликие люди идут по воде аки посуху… Волны нездешнего моря касаются замшелых камней, стены и башни волшебной крепости парят в небе, белоснежные цветы на синих щитах и знамёнах. Идёт косой дождь, и врата сияют в вышине.
И над всем этим сходит с ума бедный скальд Дэор Хьёринсон.
'Последний из ниддингов'
Мрачный зал с высоким потолком. Посреди зала горит жертвенное пламя. Четыре железных идола- дракона отрешённо глядят в огонь. Над огнём застыл в извечном движении Золотой Крест солнца, охваченный алым кругом.
Вечно возвращающееся светило ждёт возвращения Дарина, познавшего истину.
'Смерть и солнце'
Два дверга-коротышки — братья-близнецы. Один лежит, другой стоит рядом и держит рукоять серпа, вонзённого в сердце лежащего. По серпу бежит кровь. Над двойниками — две тени. Слева, над лежащим — сгусток черноты, испускающий червистые протуберанцы — щупальца? волосы? хоботки? Паутина? Нервы? Кишки? Ниточки слизи? В алых просветах-щелочках — вожделение и тоска. Справа — пятно ярко-золотого света с красноватыми прожилками. Если присмотреться, можно заметить в сиянии золота два глаза, два птичьих ока с голубоватым отливом, строгость и надежду тех очей.
Между ними падает птица цвета засохшей крови, оставляя след.
Говорят, что эту падающую птицу мастер написал своей кровью…
'Огненное чрево мира'
Высокий черноволосый альв стоит на берегу. Он что-то шепчет. В небе над морем сходят с ума птицы.
За спиной альва многие посетители видели котёл кипящего огня, наполненный очами.
'Битва со змеем'
Открытая дверь. Дверь в обледеневший ад. Туманы и метель пляшут во мгле. На снегу видна цепочка следов, что ведёт во мрак.
Во мраке сверкают глаза дракона. Дракона, что не спит никогда. Или это только кажется?..
'Смех в тумане'
Исполинский чан, в котором кипит буря. Ночное море терзает страшный шторм. Пламя вихрится на пенных гребнях, тугими ало-золотыми коконами стремится к небу, заваленному тучами, расколотому молниями. В коконах огня обнимаются любовники и ломают друг друга враги. Пламя словно бы тащит людей из пучины волн в небеса.
— А где туман?
— А ветер подул, вот и не стало тумана.
— А смех?.
— А вы не слышите? Это море смеётся, как рыжий пивовар, ибо море — котёл.
'Улыбка судьбы'
Трон из костей и черепов. На троне — скалящийся горящий мертвец. Его глаза пока целы. Он смотрит вверх.
Оттуда на него смотрит, улыбаясь Золочёными Палатами, сама судьба.
— Скажите, — поднимает руку девчушка в милой соломенной шляпке, — а правда, что он нарисовал их очень быстро, отдав взамен несколько лет жизни?
Экскурсовод молчит. Потом медленно произносит:
— Нет. Неправда. Есть такая народная легенда, но ведь, как известно, легенды всегда врут.
Дрогнула земля, и мир утратил границы. Подул с четырёх сторон ледяной ветер. Сизые тучи сворачивались в черно-багровом небе. Снег и град похоронили оба войска под белым курганом.
— Что это? — шептал Снорри. — Что происходит, Корд?
— Легенда, друг мой, — отвечал тот с улыбкой, — та единственная легенда, которая не врет.
— Час Рагнарёк, Век Волка, Век Бурь, — кивнул Дэор. — Рухнет Мировое Древо, порвутся путы на Железном Волке, и сгинут боги и герои.
— Но не рухнут узы дружбы и братства, — сказал вдруг Асклинг. — А больше нам не на что опереться в этот роковой час.
Между тем Лишайная Ведьма вышла на середину поля и закричала, смеясь и радуясь:
— Глядите, что станет с вашим миром! Я буду петь, а вы любуйтесь, как когда-то…
Катился по Чертогам Павших могучий голос железного рога. Хёймдалль трубил, призывая героев и богов на последнюю битву. Среди них Дэор заметил Менрика Старого и Бьёрна Ломающего Льдины. А Снорри видел среди пирующих своего друга Эльри и Борина Скальда. Он не стыдился, что слёзы лились по щекам расплавленным оловом. И Асклинг улыбался, глядя, как чубатый Радек пьёт со своим убийцей, мастером сабли. И ещё был там Рольф Ингварсон.
Над хрустальным мостом вспыхнула ветвистая молния — белый олень гордо вскинул голову, коронованную золотыми рогами. Тот самый олень, которого Дэор преследовал от озера Уккенванде до самого Раттаха. И которого так и не посмел пристрелить.
Но и он, Златорогий, древний бог Севера, склонил голову, когда на мост ступил высокий воин в сером плаще. Шлем его был орлиной головой. Дэор вздрогнул: лик воина был изборожден шрамом, вроде того, что носил сам Дэор. Вместо левого ока в глазнице чернел кусок обсидиана. Другое же око, словно бы отлитое из железа, было исполнено такого ледяного покоя и властности, что все падали на колени перед ним.
Эрлинг Эльватер, Всеотец, Отец Павших, Одноокий, Одержимый, Податель Побед, Скрывший Лицо, Мрачный, Ужасный, Старый Хрофт, Древний Гаут, Равновысокий, Третий, Отец Битв.
Верховный бог, удалившийся от забот о мире, странник, хитрец, колдун. Немногие решались посвятить себя ему. Ибо он жесток, но справедлив.
Эрлинг указал в сторону чёрно-багровой купели, где застыли противники. И произнес одно- единственное слово.
— Tjekke.
На Скельде — 'Взять'.
Два войска смешались. Где свои, где чужие — не разобрать. Мир гибнул во льду и пламени. Великая зима сковала моря. Рушились горы и города в землетрясениях. Жар палил леса, ветер разносил пламя во
