холодно.
– А он и так не полез, Катюша. Ты его сама толкнула.
– А чего он упрямился? Автомобиль почти уже тот мужик выиграл, который в семейных трусах нырял, а наш все у проруби топтался!
– Ну и что, мамаша, выиграли вы машину? – железным тоном спросила Клавдия.
– Не выиграли… только пять лампочек на сто пятьдесят ватт, – вздохнула та.
Клавдия даже не стала отвечать, так обиделась на свекровь. Сбросить Акакия в прорубь, пусть даже из-за машины! А толку-то? Все равно даром!
– Клавочка, – плелась за ней следом свекровь, – да разве же я своему сыну зла пожелаю? Я же только добра хотела! Я бы сама ни за что не додумалась, но там таких крошечек в прорубь бросают, прямо годика еще нет. И все такие звонкие выныривают, розовенькие, а наш как водоросль, честное слово. Я же думала, он тоже… розовенький вынырнет…
– А он, Клавочка, – тут же подскочил Петр Антонович, – из-за своей куртки и вовсе чуть под лед не ушел!
– Так я ж и говорю, – снова заскулила матушка. – Ну чего ж он такой… ни кожи ни рожи. А тут, думала, здоровье… и все ж таки автомобиль.
– Мамаша, – развернулась Клавдия всем корпусом и чуть не впечатала торсом худенькую старушку в стену, – ваш сын, между прочим, мне супругом приходится, и я лучше вас знаю, когда его в прорубь кидать надо! Тут у нас такие дела назревают! И куда он теперь?
Из комнаты донеслись стоны, и все побежали лечить больного. Ему было тяжко – из груди рвался надрывный кашель, из носу текло, глазки не смотрели на родственников, и сам Акакий готовился к последнему вздоху. А градусник показывал тридцать семь и четыре.
Вечером, затолкав в больного мужа все таблетки, какие нашлись в старенькой аптечке, Клавдия собралась к Жоре.
– Клавочка, ты уходишь? – появилась в дверях Катерина Михайловна. – Сегодня ты будешь совершать подвиг?
– У меня дела. Не морщите лоб, мамаша, экономьте на подтяжке! Больного оставляю на вас.
Больше ничего Клавдия объяснять не стала. Она уже давно знала: чем больше объясняешь Катерине Михайловне, тем глупее ситуация потом происходит.
Надо было срочно нестись к Жоре. Конечно, сегодня только двадцать пятое, а Лиза на прием в консультацию должна прийти двадцать девятого, однако Жору надо было поставить в ружье. Еще не хватало, чтобы и он куда-нибудь нырнул!
Сейчас у Жоры горел свет.
– Ой, Клавдия Сидоровна… – открыл дверь Жора. От прихода неожиданной гостьи его немножко перекосило, но парень не сплоховал: – Чайку не хотите?
– Хочу. Правда, я не за чаем, – отмахнулась Клавдия Сидоровна.
Из комнаты выскочила длинноногая девица, быстро собралась, прошла в прихожую и облила гостью насмешливым взглядом:
– Георгий, извини, не терплю конкуренции.
И удалилась.
– Ариша! Арина, подожди! – подскочил Жора.
– Жора, не скачи, ты чуть не вылил мне чай на подол! – недовольно одернула его Клавдия Сидоровна. – Смотри, что я тебе…
– Клавдия Сидоровна! Ну зачем вы Арину выгнали? – чуть не плакал Жора. – Она такая… такая…
– Да что ты трясешься весь, будто у тебя в трико кипятильник? При чем тут Арина? Ты, Жора, вообще однолюб – тайно и безнадежно любишь мою Анечку. Неужели нужно напоминать? Придется тебе подождать: лет в пятьдесят ее муженек начнет бегать за молоденькими юбками, и Анечка поймет, что лучше тебя нет. Ты посмотри, я тебе папку…
– Я не могу ждать до пятидесяти! Я тоже хочу… за молоденькими юбками… – капризничал Жора.
– Не получится – ты же однолюб! Ну хватит уже, слова не даешь сказать! А я, между прочим, с важным сообщением, – Клавдия Сидоровна шлепнула ладошкой об стол и чуть не смела электрический чайник.
Жора его подхватил в последнюю минуту. Чайник не пострадал, только Жора – на него выплеснулся кипяток, но для Клавдии это был не предлог, чтобы забыть о деле.
– Сегодня я узнала, что Лиза придет в консультацию на прием двадцать девятого числа.
– И что? И придет. Ей, может, надо.
– Ну, конечно же, надо! А мы… Ты сообразил? – радостно засверкала глазами Клавдия.
Жора соображал туго.
– Что это значит-то? Вы меня сначала ошпарили, а потом требуете, чтобы я еще и соображал…
– Не тем местом надо соображать, которое ошпарили, Жора. Выше бери – головой! А это значит, что мы проследим за Кошкиной и выйдем на Вадика. Я даже уверена, что двадцать девятого мы его и возьмем.
– Так это ж еще двадцать девятого! А сегодня-то чего принеслись?
– А ничего! – обиделась Клавдия. – Предупредить хотела. Потому что от вас, мужиков, любой пакости в самый последний момент ожидать можно. Акакий мой умудрился в прорубь нырнуть, а теперь по всем
