– Вот, она мне и говорит: тута, мол, матушка моя известная покладена. Дескать, пришла ее навестить, да и с вами заодно пожелала увидеться.
Перед Корытской стоял сухонький мужчина с огромной копной рыжих волос, росточком чуть выше пекинеса, зато с огромным мясистым носом.
– Сидорчук Максим Валерьевич! – с вызовом вздернул он голову и принялся перекатываться с пятки на носок. – Ну и к кому вы сюда нарисовались в столь неурочный час?
– Вы понимаете, моя родственница здесь лежит…
– Да чего там, говори прямо – мать! – ощутимо толкнул ее в бок громила.
– Я так и говорю – мать моя, Глафира Ферапонтовна Суконникова, здесь временно находится, и мне хотелось бы с ней увидеться…
Рыжий врач удивленно вздернул одну бровь и перекосился:
– Глафира Ферапонтовна? А вы, девушка, ничего не придумываете?
За «девушку» Зинаида тут же простила рыжему и его тон, и даже насмешливый взгляд.
– Нет, ну как же путаю? Совершенно здесь она! Да я же сама ее… – она чуть было не ляпнула «здесь видела», но вовремя прикусила блудливый язык. – Я же сама совершенно точно знаю – именно здесь. До вчерашнего дня точно здесь находилась.
– Как вы говорите ее фамилия? Дерюгина?
– Суконникова. Глафира Ферапонтовна.
– Да-да, я помню. Но… к нам такой больной не поступало. Нет, ну что вы меня путаете? Не поступало, говорю же вам! – начал нервничать врач.
Зинаида настаивала.
– А может быть, вы не знаете? Может, ее лечил кто-то другой? Ну не можете же вы контролировать каждого, кто сюда поступает.
– Точно, не могу. Но это входит в мои обязанности! – снова задергался носатый рыжий. – Между прочим, я главврач. Люда! Людмила Осиповна! Подойдите сюда! И захватите журнальчик… Журнальчик, говорю, захватите, чего вы ко мне с пустыми руками?
По коридору уже неслась тучная женщина. После окрика главврача она заметалась, нырнула в какую-то дверь и выскочила снова, теперь уже с журналом.
– Посмотрите, Людмила Осиповна, в какой палате у нас лежит Глафира Ферапонтовна Дерюгина.
– Суконникова.
– Не важно. Ну хорошо, хорошо, Суконникова, – поморщился Сидорчук.
Людмила Осиповна принялась с шумом листать журнал. Она долго дергала исписанные страницы туда и обратно, пока наконец не уставила на врача несчастный взор:
– А у нас того… никакой Суконниковой у нас в палатах не лежит.
– Как же не лежит? В седьмой палате она! – не выдержала Зинаида.
– Людмила, быстро посмотри в седьмой палате. Да не надо никуда бегать! По списку посмотри!
Женщина снова принялась дергать листы.
– А в седьмой… у нас ее тоже не лежало. И до сих пор не положили… – испуганно сообщила она.
Врач победно развел руками:
– Вот видите, уважаемая, не лежало!
– А вы уверены? – прищурилась Зинаида. – А если мы сходим в ту самую палату? Да еще и у больных спросим? Нет, я вас сразу хочу предупредить, у меня матушка весьма видный политический деятель…
– А мне давеча говорила, что только общественный! – на ухо главврачу пробормотал охранник.
– Так вот, если меня не проведут в седьмую палату…
Сидорчук Максим Валерьевич надменно хмыкнул:
– Милая моя, неужели вы думаете, что с вами там кто-то станет беседовать? Вы у нас кто? Поп-звезда? Известный киноактер? На что вы тогда рассчитываете?
Но Зинаида уже уверенно направлялась в седьмую палату. За ней потянулись и люди в белых халатах.
– Откройте! – потребовала Корытская, остановившись возле двери.
– Откуда вы знаете, что она закрыта? – вдруг блеснул глазами рыжий Сидорчук. – Вы уже сюда тайно прокрадывались?
– Да что вы! – фыркнула Зинаида. – Просто по роду службы я… я уже снимала репортаж про подобные заведения.
– А какой, простите, у вас род деятельности? Кем вы трудитесь, если не секрет? – напружинился Сидорчук.
Зинаида давала себе слово – не врать. И сейчас не хотела, но у нее само вырвалось:
– Я работаю кинооператором и…
