кондукторском кресле, его буквально распирало от гордости. – Значит, я прихожу домой, а там мои еще не спят, меня ждут. Ну, я поел, руки помыл…
– Ты про Веру рассказывай, чего ты мне свой режим диктуешь? – не выдержала Серафима.
– Не перебивай! – рявкнул Шишов и снова степенно продолжал: – Значит, руки помыл, а потом разложил все документы на полу. Хотя, какие там к черту документы, одни каракули. Ну, разложил, а тут мои чертята – Симка и Фимка – как давай носиться…
Серафима напружинилась. Как пить дать, сейчас сообщит, что котята у него бумажки порвали!
– Ну и ухватили книжицу какую-то! Представь – таскают ее, по полу волочат, друг у друга отбирают, а сами… кхм… – Шишов закашлялся от сурового взгляда Симы и петушком проорал: – Да если б не они! Они знаешь чего нашли? Ее больничную карту! Только я не понял сначала, что это карта, а тут Татьяна подошла и говорит: «Чего это ты, пап, больничными картами разбрасываешься?» Потом подняла, прочитала, и глаза у нее как тарелки сделались. «Это, говорит, не твоя, тут какая-то Звонцова болеет…» И ты знаешь, Серафима, она мне такую мудреную болезнь назвала, что я не понял и не запомнил. Но она пояснила, что это, проще говоря, шизофрения. Понимаешь, дурья твоя башка? Наша Вера – шизофреничка! У нее какие-то там… ох, опять умные слова выскочили… короче, она немножко повернута на всякой магии. Ясно?
Серафима только моргала глазами. Нет, что-то такое она и сама в костеренковской соседке усмотрела, но не догадывалась, что все так серьезно.
– И что теперь нам делать? – посмотрела на Шишова Сима. – Куда нам ее, эту информацию? Информация ценная, слов нет, но… А что с того-то значит, если она больная?
Шишов был возмущен. Он пыхтел, надувался, дергал бровями, но потом как-то разом сник.
– Вот в этом твой минус, Кукуева, – почесал он затылок. – Если бы ты была опытным сыскарем, ты бы такие дурацкие вопросы не задавала. Я тебе такие новости принес, их осталось только к делу подшить, а ты не знаешь, с какой стороны! А была бы ты…
Кем бы он мечтал видеть Кукуеву, ей так и не суждено было узнать – в салоне автобуса показалась разряженная Лилька.
– Во! Все на линию спешат, а эти голубки все никак наворковаться не могут! – фыркнула она и по- свойски уселась на первое сиденье. – Я ведь чего пришла, Кукуева…
Шишов, видя, что у дам назревают секреты, спешно удалился к Федорову – тот обещал ему новый аккумулятор, а Шишов уже столько дней не мог с другом встретиться.
– Какой догадливый! – покривлялась ему вдогонку Лилька и перескочила на кондукторское место. – Ой- ей-ей, чего-то так сидеть неудобно… Хм, пакет какой-то… Чего ты носишь в этих пакетах?
Лилька беззастенчиво залезла в пакет, в котором лежали бумаги Веры, и вытащила на свет тонкий конверт. Серафима и вчера его видела, ничего интересного.
– Ого! А ты себе чего, сотовый телефон купила? – выкатила глаза Лилька. – Чего моргаешь, не твой, что ли?
Серафима рывком отобрала пакет и накинулась на Федорову:
– Что за дурная привычка – по чужим сумкам лазить? И вообще, с чего ты взяла, что я что-то там купила?
– А чего ж я, совсем неумная? Нам, когда мы Федорову телефон купили, тоже такой конверт дали. Тут вот и номер написан твоего сотового, – ткнула Лилька крашеным ногтем в целую череду цифр. – Дай-ка запишу, может, понадобится…
– Ну уж нет! Для тебя у меня домашний есть. – Серафима быстро засунула конверт обратно в пакет и уселась на него сверху. – Лилька, ты бы шла, а? Нам работать надо.
Лилька мялась, уходить не хотела. Она ковыряла носком сапога пол и поглядывала на Серафиму из-под густой челки.
– Сим, ты этих-то ищешь? Преступников?
– Ну, и чего?
– Так я спросить хотела: если найдешь, мне деньги платить не станешь, что ли? – поинтересовалась Федорова.
Серафима по-гусиному вытянула шею.
– Какие… деньги? Какие еще деньги, Федорова? Ты опять пришла меня доставать?
– А чего ты кричишь-то? – испуганно оглянулась по сторонам Лилька. – Какие деньги, какие деньги… Такие! Мне на операцию! Кто мне их заплатит-то? Я и пришла к тебе… с предложением. Знаешь, Сима, давай так: ты поймаешь преступника и скажешь мне, а я заявлюсь уже к нему и потребую деньги с него. Здорово?
– Обалдеть! – перекосило Серафиму. – А за что он тебе платить будет?
Лилька вскочила и возмущенно стала вскидывать руки к люку.
– Господи! Ну, ничего не понимает! Ни-че-го! Да за молчание мне платить, за молчание! Поняла? Я ему скажу, преступнику, что все знаю, но буду молчать. Естес-ственно, за определенную цену. И все хорошо будет. Он даст деньги, а я буду молчать.
– Ну уж это ты промахнулась, – геройски выпятила грудь Серафима. – Я-то ведь молчать не буду. Я сразу же побегу в милицию, и этого гада…
Лилька устало отмахнулась.
– Да и беги, кто тебя держит? Тебе же никто не собирается платить. – И вдруг закручинилась: – А я буду молчать. Просто-таки могилой. Никому ни слова! Чего пялишься? Здорово же придумала…
– Иди, Лилька, тебе еще до операции работать и работать, – с тяжким вздохом выпроводила подругу Серафима.
