Острый запах соленых огурцов заполнил весь космический корабль. Аж в носу защекотало.
— Ну что же ты не берешь? — еще раз ткнул мне в руку огурцом Алешка.
— Не хочу. Сам ешь.
Алешка аппетитно захрустел. Мы молча начали выполнять задание. Потом молчанка надоела. Алешка стал рассказывать о космосе:
— Понимаешь, днем воздух защищает землю от горячих солнечных лучей, а ночью тепло бережет. Атмосфера— это как одеяло для Земли. В космосе нет такого одеяла. А теперь представь, воздуха нет, а солнце светит. Что с нами будет?
— Сгорим.
— Яснее ясного, сгорим. И угольков не останется. Чувствуешь, холодает? Значит, в тень попали.
Я действительно стал мерзнуть, но признаваться в этом не хотелось. Еще подумает, что сдрейфил.
Мы опять помолчали, а потом заговорили на самые разные темы, но только не о космосе. Я заметил, что когда говоришь, то забываешь о холоде, и поэтому стал рассказывать Алешке о музыкантах и художниках. Он внимательно слушал меня и очень огорчился, что мои познания в искусстве не так уж велики. Разговаривать стало не о чем.
— Интересно, — сказал я тихо, — скоро мы вылетим на солнечную сторону или нет?
— Скоро, — ответил Алешка и икнул. — Вот, ясное дело. Как поем или попью чего-нибудь холодного, так икаю.
Он пересел на мой ящик.
Еще немного помолчали.
— Наверно, уже солнце село, — проговорил я. — Плохо, часов тут нет. Не знаем, сколько времени летим.
— Тттер-пи, — икнул Алешка. — Космонавтам знаешь какая закалка нужна?
— Ззззна-ю, — икнул я в ответ.
— Ввввот и хорошо, — перездразнил меня Алешка.
Наверху что-то зашебаршило, стукнуло, звякнуло, хихикнуло и умолкло.
Один лучик был и тот погас.
Мы оказались в космической темноте. Только звезд не хватает. Говорят, они там крупные и яркие.
— Алешк…
— А?
— Ты ничего не слышал?
— Ничего. А что?
— Да так. Мне показалось…
— У тебя галицин… галлюцинации… Ну, это когда ничего нет, а ты видишь. В космосе бывает такое.
И все-таки наверху кто-то ходил. Кто-то задраил все щели, а может, и нас.
— Алешк…
— А?
— Мы еще не вылетели на солнечную сторону?
— Пока в тени. От Солнца нас Земля загораживает. Терпи, скоро на солнечной стороне будем, — проикал Алешка.
— А ммможет?..
— Терпи! — отрезал Алешка, плотнее прижимаясь ко мне.
Еще немного поикали.
Не разговаривая.
Молча.
Я потихоньку двигал руками и ногами, сжимал и разжимал пальцы, набирал полную грудь воздуха и задерживал дыхание. Дрожь не проходила.
— Внимание! — торжественно прошептал Алешка.
— Что? — не выдержал я.
— Внимание! — повторил Алешка. — Космический корабль входит в полосу солнечных лучей. Приготовиться к перепаду температур.
Я понял Алешку с полуслова и бросился к лестнице. В темноте загремела какая-то кастрюля, а может, и ведро. Глухо стукнулась бутыль.
Я нащупал ступеньки, поднялся наверх, уперся головой в крышку, поднатужился и нажал на нее. Крышка не поддавалась.
— Алешк… — тихо позвал я. — Люк заклинило.
— Как заклинило? — испуганно прошипел Алешка и надавил рукой на крышку.
Крышка не открывалась. Мы спустились вниз. Присели.
— Главное — сохранять спокойствие! — заявил Алешка. — Нет безвыходных положений. Надо только…
— Надо, надо, надо… — не выдержал я. — Что надо? Не надо было в погреб запираться. Вот что! Не сидели бы тогда взаперти!
— Во-первых, это не погреб, а космический корабль, — начал рассуждать Алешка. — Во-вторых, нас никто не запирал. Просто в аварию влетели. Может, метеорит задел. Может, марсиане пленили.
— На Марсе нет людей, — возразил я. — Пора бы знать!
— Не марсиане, так оранжане.
— Кто? Кто?
— Оранжане. Жители оранжевой планеты, — разъяснил Алешка и добавил — Яснее ясного, оранжане. Они хотят знать, откуда мы прилетели.
— Залезали бы тогда в погреб.
— В какой погреб? — возмутился Алексей, — Это же звездолет.
— Ну, в звездолет пусть залезают. А запирать-то зачем?
— Уж не от страха ли ты дрожишь? — ткнул меня в бок Алешка.
— Конечно, от страха, — усмехнулся я. — Кто знает, что у них на уме? Да и вообще, есть ли у них ум? Может, у них голова транзисторами набита.
Оранжан я не боялся. Просто я давным-давно замерз-перемерз. Да и Алешка зря хорохорится. Зубы как у волка стучат.
— Алешк, а как та планета называется?
— Оранжад.
— Странно. Где-то я слышал такое слово.
— Про Оранжад мало кто знает. А с оранжанами вообще никто не встречался. Может, мы первыми будем.
Уж лучше бы мы действительно на Оранжад попали. Какие-никакие, а оранжане тоже люди. Они посочувствовали бы нам. Они не стали бы так долго держать нас в холоде. Тем более— какая им выгода от того, что мы превратимся в сосульки?
Я пошевелился. Пошевелился и Алешка. Ящик угрожающе заскрипел, и мы очутились на холодных мокрых досках.
— Алешк, — поднимаясь в темноте и ища опору, сказал я, — а может, это твоя мать заперла? А? Пришла с работы, взяла замок и…
— Ну что ты придумываешь? — перебил Алешка. — Какой замок? Да у нас в деревне дома не запираются, не то что погреба. Да и мамка еще не пришла. Говорят тебе, оранжане это…
— Так ведь оранжане-то добрые и ласковые, а тут на зимовку закрыли. Нет, не оранжане.
— Я тоже так думаю, — согласился со мной Алешка. — Не оранжане. Земляне это. Но кто?
Алешка угрожающе засопел и громче икнул.
