– Да ну! Мы чо, ваще дуры?
– В общем, неважно, – перебил ее Акакий Игоревич. – Итак, вы пришли к мальчикам в гости. Правильно?
– Ну да, – мотнула головой Раиса и так же прилежно продолжила: – Значит, сидим, водку пьем... Не, мы еще тогда не пили, мы только на стол накрывали. Или пили?
Ясность решила внести Люська:
– Вы с Витькой втихушку пили, а мы, между прочим, с Андрюхой колбасу резали. Да же, Андрей?
Андрей Шведов тяжко вздохнул, будто отправлялся на стерилизацию, и отчаянно мотнул головой:
– Резали.
– Ну и вот, – снова застрекотала Райка, – а потом мы сели, мужики стали разливать, мне еще меньше всех налили, и я обиделась, к окну отвернулась. А там морда! И пальцы чьи-то за подоконник цепляются.
– И ты закричала? – предположил Акакий.
– Да ну! Я сначала не стала кричать. Подумала, что пора с водкой завязывать – еще выпить не успела, а уже черти мерещатся. А вот Люська, та да, заорала как резаная.
– Не, ну пра-а-авильно! – вытаращилась Люська. – Можно подумать, очень приятно, когда на тебя со всех щелей таращатся. Только потом уж я решила – чего ору-то, может, это папарацци, ведь в таком известном заведении работаем. А они сразу скрылись...
– А позже оказалось, что кто-то и в соседний номер лазил. Но там никого не было, зато следы от ботинок остались, – доложила Райка.
– Интересно... – задумался Акакий. – И зачем же надо было к вам лезть, если у вас горел свет, и...
– Нет, света у нас не было, – потупилась Райка. – У нас только свечки были. Мы ж хотели, чтоб красиво...
Акакий важно оттопырил губу и собрал на лбу морщины. Честно говоря, он совсем не знал, где искать наглецов, которые лезли в окно, когда там совершенно ясно горели свечки, чтобы «было красиво»! А на него смотрели четыре пары глаз и ждали решения.
– В какой, вы говорите, еще номер залазили? – хмуро спросил Акакий.
– В седьмой, – с готовностью ответили девчонки. – Вот здесь, по соседству.
– Понятно... – проговорил Акакий и поднялся. – Пойду в седьмой номер, мне надо осмотреть следы.
– Так там уже нечего смотреть – мы все вымыли! – сообщила Люська.
– Вот уж зря! Сколько раз говорить? Нельзя трогать следы преступления. Прямо хоть каждый час с вами пятиминутку проводи!
– А нам Агафья Эдуардовна другое сказала, – огрызнулась Люська. – Она сказала, если через пять минут не вымоем, спать будем уже у себя дома.
Акакий только дернул кадыком:
– С ней я сам разберусь. А вы... Занимайтесь своими делами и о том, что я приходил, никому ни слова.
От важности момента девчонки задохнулись, а мужчины сурово пообещали онеметь. И почему-то Акакий им поверил.
Выпросив у горничной ключ от седьмого номера, Акакий вошел в комнату и включил свет. Ничто не напоминало о том, что здесь были посторонние.
– Ну и кого я так найду? И как искать? – сам у себя спрашивал Акакий. – Просто никаких условий для нормальной работы! Остается только одно...
Когда в час дня в номер зашла Агафья Эдуардовна, Акакий Игоревич сладко спал в разобранной кровати, а на роскошном кресле небрежно валялись его фланелевая рубашка в клеточку и брюки.
– Та-а-а-к... – уперла сухонькие кулачки в бока хозяйка заведения. – И кому мы тут спим?
Акакий Игоревич резко подскочил и ухватился за самое дорогое – за брюки.
– Акакий Игоревич, – напыщенно начала дама, – мне почему-то хотелось видеть вас с лупой и чтобы вы по полу ползали в поисках улик.
Акакий прищурился:
– Я сразу догадался, вы специально и пол девчонок вымыть заставили. Ползай, мол, Акакий, ищи! И почему вы без стука врываетесь в мужской номер?
– То есть... то есть я же еще и должна стучаться? – вытаращила глазки пожилая леди.
– Да, надо было постучаться! – напирал Акакий. – Вы что, не видите – я работаю. Нахожусь в данный момент в засаде. Я вообще, можно сказать, вызываю огонь на себя! Жду, когда мерзавец увидит, что в номере кто-то спит – вероятно, очень состоятельный господин, – и полезет меня убивать. А вы тут нарисовались...
– Ах вон оно что... ждешь, значит... – перекривилась Агафья. – Вот что, Акакий, если ты мне через месяц не найдешь...
– Да знаю я! – отмахнулся Акакий Игоревич. И вдруг, оставаясь в одних трусах, подошел к Агафье и, трепетно заглянув ей в глаза, перешел на фамильярность: – Агафья, друг мой, я тебе когда-нибудь врал?
