не пришлось. К ней тут же подскочил официант и как мог галантно раскланялся, с почтением склонив набок голову.
— К вашим услугам, — кротко произнес он. — Что желаете, мадам?
— Я не мадам, я пани.
— Очень приятно, пани. Вот меню. Пани польска? — Так, так, а цо, пан муви польски?
— Не бардзо. Моя матка польска.
— О! — обрадовано воскликнула полячка. — Прекрасно! Принесите мне, пожалуйста, сто граммов армянского коньяка.
— Может, пани пожелает французский коньяк?
— О нет, я хотела заказать что-нибудь национальное.
— Ничего такого, к сожалению, нет, пани.
— Тогда принесите мне армянский коньяк, — повторила она с приятным акцентом, перед которым благоговеют наши обыватели.
— С большим удовольствием, — подобострастно произнес официант.
— Так, так, принесите мне еще цыпленка табака и грибочки печеные.
— Запеченные.
— Так, так, запеченные.
— А что на десерт?
— О, какие-нибудь фрукты или же мороженое с шоколадом.
Через несколько минут расторопный официант торжественно поставил на стол полячки штоф с коньяком, салат и грибочки.
— Приятного аппетита, — радушно произнес он и почти тут же исчез.
Полячка чуть пригубила коньяк и вновь закурила.
— К вам можно? — очаровательно улыбаясь, почти одновременно проговорили двое ребят в элегантных костюмах.
Один из них был высоким симпатичным парнем с косым разрезом глаз, у другого была спортивная внешность — слегка измятый и поломанный нос говорил о принадлежности его обладателя к гладиаторам ринга.
— Что вы желаете? — резко проговорила иностранка, прищурив свои темно-зеленые глаза.
— Мы хотели бы с вами познакомиться.
— У меня нет желания знакомиться, — отчеканила полячка. — Вы мне мешаете отдыхать.
— Мы к вам ровно на три секунды, мадам, — произнес высокий, нагло усаживаясь за стол. — У нас к вам всего лишь один вопрос. — Почувствовав во взгляде иностранки некоторый интерес к своей особе, парень с раскосыми глазами стал вести себя развязней. При этом он лучезарно улыбался, пытаясь завоевать расположение недотроги. — Я певец, артист, понимаете?
— Так, так, разумею, — слегка улыбнулась девушка, а что вы поете?
— Эстрада, понимаете, я вам как-нибудь спою наедине.
— Так, так, — улыбнулась полька, немного расслабившись, но тут же спохватилась. — Так что вы хотели? — строго спросила она.
— Понимаете, мой друг — композитор, на гитаре играет, аккомпанирует мне, — указал Узбек на Бегемота, который тут же изобразил кроткое и смиренное лицо.
— Сережа, — почтительно представился верзила.
— Мария, — галантно подала она ухоженную ручку с заостренными крашенными ноготками, на одном из пальчиков которой сверкал перстень «маркиз» с изумрудом в окружении бриллиантиков.
— А меня дразнят Борисом, — произнес Узбек, но тут же поправился, почувствовав под столом легкий удар по своей ноге. — Борис мое имя.
— Очень миле, — произнесла Мария с приятным акцентом. — Какие у вас есть проблемы?
— Понимаете, мы с Бегемо… то есть с Сережей, зарабатываем на концертах, — вдохновенно начал сочинять Узбек. — И ездим за границу в Америку, Германию, Польшу.
— В Польшу? — удивилась Мария. — Это моя родная страна.
— Родина?
— Так, так, — чувствовалось, что девушка уже полностью находится под впечатлением от его россказней.
— Короче, нам нужна валюта.
— Валюта? — посерьезнела иностранка.
— Да, нам нужны доллары, марки.
— У меня есть только злотые.
— Нет, они, к сожалению, мне пока не нужны, потому что у меня вызов в Штаты. Я хочу переехать туда насовсем.
— В Штаты? — переспросила девушка.
— Да, в Америку, у меня там двоюродный брат живет, он — мультимиллионер.
И снова толчок под столом в ногу Узбека и выразительно-укоряющий взгляд Бегемота: «Ври, да не завирайся».
— Ну, знаете, он очень богатый человек, короче, миллионами заправляет. Он большие залежи нефти нашел. Фартовый очень.
— Фартовый? Что это?
— Ну, удачливый очень, счастливый.
— Так, разумею, счастливый. Но обмен валюты очень опасно. Мой папа мне сказал, что незаконный обмен валюты может быть Сибирь, тайга. Так?
— Да, вы правы, у нас драконовские законы. Все как не у людей. Но, я думаю, что если очень аккуратно и осторожно, то можно.
— Так, так, — многозначительно и заговорщицки подмигнула Мария, приложив пальчик к пухлым губкам. Выглядело это у нее очень забавно и пикантно. — Но если я вам помогу, это станет известно в кагэбэ. И тогда мой отец не сможет работать.
— Где работает ваш папа?
— Это тайна, — кокетливо помахала она своим изящным пальчиком.
— Но вы нам поможете? — спросил Борис.
— Не знаю, но, может быть, помогу, — пообещала девушка, невольно любуясь своеобразным типом лица Узбека.
В это время подошел официант.
— О, вы не одна? — произнес он удивленно. Бегемот, сузив глаза, исподлобья посмотрел на официанта и, полуобернувшись к нему, вполголоса пробасил:
— Слушай, шеф, ты особенно не дергайся, хорошо организуй стол, «воздух» будешь иметь приличный. Действуй.
— Понял, все будет абгемахт, — закивал головой довольный официант.
Буквально через десять-двенадцать минут стол был заставлен бутылками шампанского и коньяка, всевозможными деликатесами и фруктами.
При виде такого изобилия у полячки буквально округлились глаза.
Вскоре прибыли музыканты, и зазвучали песни о любви, печали и тоске.
Борис не выдержал, подошел к оркестрантам, о чем-то с ними пошептался, по-свойски сунув в карман руководителя оркестра «красненькую», подошел к микрофону.
— А сейчас я спою вам песню в честь нашей дорогой гостьи Марии:
запел Узбек неожиданно приятным баритоном.
Песня, до этого ни разу не исполнявшаяся в ресторане, произвела на присутствующих большое впечатление.
Но больше всего она понравилась Марии, хотя ей не совсем был понятен смысл слова «пацаночка».
Когда Борис подошел к столу, Мария радостно пожала ему руку:
