впускать его к себе. В заводоуправление впускали строго по пропускам, и Осинину пришлось, несолоно хлебавши, ретироваться.
Тогда, отчаявшись, он направил свои стопы в Карагандинский обком партии.
Серо-белое величественное здание впечатляло и давило. В него входили с трепетом и почти со страхом. При входе бесстрастный милиционер потребовал у Осинина предъявить партбилет.
— Я член обкома, — в упор глядя в глаза старшине, произнес Осинин твердо и уверенно. — Вы разве меня не знаете? — И потянулся в боковой карман, доставая красное удостоверение дружинника пожарной охраны, которое подобрал в сквере.
Увидев мельком красный цвет книжки, милиционер сказал:
— Проходите, проходите, пожалуйста. К первому секретарю обкома, конечно, этому областному Богу, попасть сразу, вот так, за здорово живешь, какому-то «толкачу» даже высокого ранга было не совсем просто.
Делопроизводитель секретаря обкома, полноватая женщина с благообразным выражением лица, посоветовала ему пойти на прием ко второму секретарю Иванову Сергею Владимировичу.
Второй бог оказался не таким уж величественным и недоступным, каким Осинин представлял себе. Это был простой, скромный, худощавый мужчина, энергичный и быстрый в решениях.
Владимир Сергеевич очень внимательно выслушал Осинина и решил помочь молодому «зам. директора треста».
— Вот вам записка, передайте ее директору завода. Всех вам благ и успехов, — и он покровительственно похлопал Виктора по плечу и крепко пожал руку.
Виктор от счастья буквально вылетел из здания обкома. Его обуяла жажда деятельности. В голове у него возникло множество прожектов.
Но пыл Осинина сразу же остыл, когда ему преградили дорогу к директору. Охранники попались добросовестные и несмотря на веские доводы не пропускали.
Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы на шум не выскочил сам Фабрикантов.
— Так это опять вы? Я вам уже популярно объяснил, молодой человек, — гневно прошипел он, и его выразительные крупные черты лица приобрели зловещий вид, а вены на шее готовы были лопнуть от бешенства.
— Я по записке от секретаря обкома! — глядя ему в глаза, твердо произнес Виктор.
— Ну, в таком случае проходите, — тут же смягчился директор. — Я вас слушаю.
— Вот прочитайте.
— Да, — многозначительно изрек Фабрикантов, растягивая слово «да» с философским видом. — Легко писать, легко давать указания. Почему он мне не позвонил?
— А разве этого вам недостаточно?
— Нет, молодой человек, — для меня его записка ничего не значит. Пусть позвонит, я ему все объясню. Ведь у нас, Виктор Александрович, катастрофическое положение. Печь взорвалась и рухнула, люди погибли, нам не поставляют кокс, — трагическим шепотом произнес директор. — А вы нас за горло берете.
— Я понимаю все, но вы поймите нас тоже. Нам тоже несладко.
— Хорошо, забирайте свой карбид самовывозом. Присылайте машины и забирайте.
— За тридевять земель гнать машины? Вы что, смеетесь?
— Как хотите, больше ничем помочь вам я не смогу. У нас нет вагонов.
Глава девятнадцатая
В Караганду Осинин приехал поздно, выпил с горя две таблетки элениума и завалился спать, не раздеваясь.
«Власть имущие — непробиваемы», — с горечью подумал он, засыпая.
А утром он позвонил секретарю обкома.
— Доброе утро, Владимир Сергеевич. Это Осинин. Я у вас вчера был на приеме.
— Ну как, съездили вчера к директору?
— Да, но он сказал, — решил пойти на хитрость Виктор, чтобы отомстить директору, — что не нуждается в ваших записках. Он хотел, чтобы вы ему позвонили.
— Так и сказал? — удивился партийный босс.
— Да, — в голосе Осинина была горечь, — он заявил, что на заводе он сам решает все дела.
— Ну, ладно, — медленно и задумчиво произнес с обидой Владимир Сергеевич. — Позвоните мне завтра.
«Что же я наделал, — схватился за голову Осинин. — Ведь это же скандал!»
Наскоро перекусив, Виктор пошел в ювелирный магазин «Изумруд», где еще со вчерашнего дня занял очередь, чтобы купить обещанную Наталье Васильевне золотую цепочку. Но очередь его пропала. Надо было, как объяснили ему, еще вчера в двенадцать часов ночи явиться к магазину, пройти пофамильно перекличку и на ладони записать номер.
— В крайнем случае утречком пораньше надо было задницу поднять, тогда смогли бы чего-нибудь приобрести, — наставительно заявила ему энергичная старушка.
Осинин раздраженно промолчал. «Кругом одни неувязки», — мрачно подумал он.
— Номерок нужен? — хрипло спросил у него мужчина с опухшим от запоев лицом. Глаза его слезились, изо рта неприятно несло сивушным перегаром.
— Что за номерок?
— Очередь.
— И сколько?
— Червонец.
— А ты какой по счету?
— Двадцать третий.
— Но это же далеко, может не хватить.
— Слушай, не хочешь — не надо, другие возьмут, — небрежно бросил алкаш.
— Ладно, давай рискнем.
Но, как и ожидал Осинин, он прождал в очереди до одиннадцати часов совершенно напрасно. Золотые цепочки закончились за три человека до него. На двадцать человек хватило.
'Опять невезуха, день какой-то немастевый.
Что за дела, — подумал Осинин, — неужели фабрики не могут наштамповать этих цепочек побольше? Кругом один дефицит'.
Невдалеке от магазина стояла кучка женщин. Они чем-то торговали.
— Цепочек случайно нет? — спросил он у них.
— Нет, родненький, вот перстенечки только есть!
— Мне срочно цепочка нужна. Хорошо заплачу.
— Есть одна, молодой человек, но я сама переплатила.
— Согласен, я вам тоже переплачу. — И он купил у полногрудой женщины цепочку за двойную цену.
Было знойное лето, жара стояла нестерпимая, и пары раскаленного асфальта ударяли по вискам. Осинин решил отправиться на озеро. В конце концов он сам себе хозяин, все равно еще не одну неделю придется здесь торчать и маяться.
На озере, хотя и был будничный день, народу было предостаточно, но это даже нравилось Виктору. Прожив почти десять лет на маленьком клочке земли за колючей проволокой, он отвык от праздного яркого общества. И теперь с наслаждением оглядывал отдыхающих, оценивая женские фигурки на лежаках.
Иногда он настолько увлекался лицезрением женского тела, что его владелица смущенно переворачивалась.
Виктор понимал, что ведет себя неприлично, что он уподобляется дикарю, но ничего с собой не мог поделать.
Так он медленно брел по пляжу и вдруг увидел очень изящную женщину с каштановыми волосами. Каково же было его изумление, когда он узнал в ней молодую супругу Фабрикантова. Рядом с ней лежало
