«Тебе, – нестройно подхватили оставшиеся в генеральском аиле ламы, – чье знание ясно, как свет… Чье милосердие глубоко, как середина моря… Чьи спасающие силы равны Вачжрапани… Чья мудрость…»
«С тех пор прошло много лет, – снова заговорила Ергонова. – Ума не приложу, откуда ему-то известно? Вы, может быть, в глубине души и допускаете, что этот увалень – реинкарнация Найдан-вана, но я – нет. Чем дольше живешь в Монголии, тем меньше веришь в такие вещи».
«Но чаще о них задумываешься, – улыбнулся я. – По-моему, это одно из немногих мест, где восточная мистика переплетается с западной. Вам не приходилось слышать легенду о том, будто Найдан-ван, как Фауст, продал душу дьяволу?»
«Кто вам это сказал?»– поразилась Ергонова. Голос ее выдавал сильнейшее волнение.
«Еще в Урге, – ответил я, – мне говорил об этом князь Вандан-бэйле. Вы с ним знакомы?»
«Знакома. Что именно он вам говорил?» От нетерпения она даже притопнула ногой.
«Что Найдан-ван в Петербурге заключил договор с дьяволом. В обмен на душу ему обещано было освобождение Халхи от китайцев…»
По реакции Ергоновой я понял, что сказал нечто чрезвычайно для нее важное. Она перебила меня: «Князь говорил вам, откуда он это знает?»
Я объяснил, что могу назвать лишь один из его источников – рассказ малоизвестного, по-моему, писателя Николая Каменского «Театр теней».
Ергонова выплюнула потухшую папиросу и достала новую. Пальцы ее дрожали. «Дайте огня», – попросила она.
Спичка вспыхнула и тотчас погасла. Дул сильный ветер. Я взглянул на небо. Над нами оно было еще чистым, но с севера надвигалась облачная гряда, обещая безлунную и беззвездную ночь.
Баир– ван с группой офицеров тоже вышел из юрты.
«Если ветер не переменится, после полуночи надо начинать», – сказал я.
«Не переменится», – отвечал он, глядя в ту сторону, где ревели согнанные.в лагерь верблюды.
Я сразу догадался, на чем основана его уверенность. Вчера и позавчера ночи стояли ясные, и верблюды были спокойны, словно знали, что задуманная с их участием операция невозможна при яркой луне, а сегодня всю вторую половину дня они жалобно ревели в предчувствии смерти, которую несет им перемена погоды. Это вселяло надежду на успех.
33
Опять прокричал петух. С восточной стороны веранды на фоне посветлевшего неба начали вырисовываться стволы деревьев.
– Надо заметить, почти все из того, в чем он признался, для меня не было новостью, – сказал Иван Дмитриевич.
– Вы о Килине? – спросил Мжельский.
– О ком же еще? Так вот, еще с зимы книжки о сыщике Путилове стали раскупаться хуже, чем прежде. Килин понимал, что они нуждаются в какой-то оригинальной рекламе, и в качестве таковой решил внушить публике, будто сюжеты этих книжечек не вымышлены, а взяты из окружающей действительности. Для начала он выбрал «Загадку медного дьявола». Тогда она еще не вышла из печати. Мадам Каменская была посвящена в его план и в расчете на проценты с продажи заставила мужа сыграть отведенную ему роль.
Согласно этому плану, на первой стадии успешно осуществленному, Зильберфарб и стал свидетелем того, как кучер в черной маске стрелял в Каменского на Караванной. Кучером этим был сам Килин, черную карету он нанял в похоронной конторе Эргеля в Столярном переулке, но Каменский, как они предварительно условились, рассказал Зильберфарбу про неких фанатиков, приговоривших его к смерти. Затем он обещал: «На днях я вам пришлю мою последнюю книжку, из которой вы многое поймете…» Имелась в виду все та же «Загадка медного дьявола». Предполагалось, что к моменту появления сенсационной статьи в «Голосе» она уже поступит в продажу и на гребне скандала мгновенно будет раскуплена.
Все погубила случайность: книжку не удалось отпечатать в срок из-за поломки типографской машины. Если бы удалось, вместе с ней Каменский должен был послать Зильберфарбу письмо, якобы полученное от угрожавших ему фанатиков. Черновик этого письма я и обнаружил при обыске.
– Кто же его писал на самом деле? – спросил Сафронов. – Каменский?
– Нет, Килин.
– А что означали пометы на полях?
– Их, как вы помните, было две: «Не совсем так!» и «Страшно ли? Пожалуй, нет». Обе сделаны рукой Каменского. Первая указывала, что данное место написано не совсем так, как хотелось бы в идеале. Вторая выражала ощущение, что содержащиеся в письме угрозы не воспринимаются, пожалуй, как по-настоящему страшные, неплохо бы придумать что-нибудь поярче. Что-то вроде редакторской правки. Напоминаю, это был черновой вариант. Каменский его забраковал, а сочинить новый они не успели.
– Значит, он не пытался помешать изданию «Загадки медного дьявола»? Килин солгал?
– Разумеется, хотя я сам же его и спровоцировал. Когда я задал ему этот вопрос, он сообразил, что письмо у меня, и не устоял перед соблазном превратить меня в своего агента. Если бы я сообщил о моих подозрениях репортерам, то невольно включился бы в начатую Зильберфарбом рекламную кампанию.
– Итак, – грустно усмехнулся Сафронов, – Священной дружины не существовало в природе. Я верно вас понял?
– Совершенно верно, – кивнул Иван Дмитриевич.
– А как насчет палладистов Бафомета? Если их тоже не было, кто тогда были эти двое в масках?
– Тот, что повыше, – Гайпель, пониже– Константинов. Я подробно проинструктировал их, как себя
