— Пожалейте его, дядюшка Цзя! Он несправедливо обижен. А за доброе дело вас никто не накажет.
— Не могу! Серебра, которое ты дал, уже нет. Знаешь пословицу: «Деньги в ямыне плывут быстро, как лодка по течению». Попытайся, может, еще достанешь серебра! Неужели у твоего господина нет друзей?
— Какие же у него здесь друзья, если мы издалека приехали? — заплакал мальчик.
В это время кто-то позвал начальника.
— Я занят, — откликнулся Цзя.
— Идите скорее!
— Что за спешка? Неужто я для себя одного стараюсь?
Начальника тюрьмы вызывал старший надзиратель У.
— Чем же вы заняты? — не отставал старший надзиратель.
— Со слугой Янь Ча-саня разговариваю!
— Оставьте его в покое! Приехал его покровитель господин Бай. Я только что сам видел, как он в ямыне дал сто серебряных лянов привратнику. Скоро он будет здесь!
Начальник тюрьмы переполошился.
— Почтенный Юй-мо, — обратился он к плачущему мальчику. — Не надо так огорчаться, я пошутил.
В это время появился человек в белом плаще. Юй-мо показалось, что это Цзинь Мао-шу, но обратиться к нему мальчик не посмел.
— Где твой господин, Юй-мо? — сам обратился к нему человек в белом плаще.
Из следующей главы вы узнаете, что произошло дальше.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Когда Бай Юй-тан спросил у Юй-мо, где его Господин, начальник тюрьмы поспешил за него ответить:
— Господин Янь в камере. Не беспокойтесь, он ни в чем не испытывает нужды.
Сказав это, он провел Бай Юй-тана в камеру. Студент сидел растрепанный, грязный, с кангой[43] на шее.
— За что вас так обидели, дорогой брат? — спросил Бай Юй-тан.
— Лучше не спрашивайте, — уклонился от ответа студент.
— Мы ведь братья, неужели вы даже мне не расскажете?
И студент рассказал все, как было. Бай Юй-тан попытался его утешить и посоветовал подать жалобу мудрому и справедливому Бао-гуну. Однако студент наотрез отказался. Тогда Бай Юй-тан решил сделать по-другому. Он позвал начальника тюрьмы, дал ему четыре слитка серебра и сказал:
— Два слитка возьмете себе, а два израсходуете на господина Яня.[44] Если обидите его, не прощу!
Когда начальник тюрьмы ушел, Бай Юй-тан обратился к студенту.
— Мне надо на несколько дней уехать, не отпустите ли со мной Юй-мо?
— Пусть едет, здесь ему делать нечего, — ответил студент.
Юй-мо сразу разгадал план Бай Юй-тана и был вне себя от радости. Бай Юй-тан не мог надивиться уму и смекалке Юй-мо.
— Так вот: когда прибудем в ямынь, скажешь, что твой господин признался в преступлении, которого не совершал, а уж Бао-гун найдет способ узнать правду.
Между тем в кайфынском ямыне ночью приключилась удивительная история! Бао Син вдруг услышал донесшийся из спальни Бао-гуна кашель, взял лампу и поспешил к своему господину. Каково же было его удивление, когда на столе он увидел сверкающий меч.
— Как он сюда попал? — пробормотал слуга.
Бао-гун набросил халат, выглянул из-за полога, заметил, что под мечом лежит записка, и велел слуге подать ее. «Янь Ча-сань обижен несправедливо», — прочел Бао-гун. Он не понял, в чем дело, а поразмыслить уже не оставалось времени — пора было отправляться во дворец.
Когда, покончив с делами, Бао-гун возвращался в ямынь, из толпы вдруг выскочил мальчик, подбежал к паланкину, упал на колени и закричал, что его несправедливо обидели. Бао-гун распорядился его привести и поднялся в зал.
— Назови свое имя и скажи, что с тобой приключилось, — обратился к нему Бао-гун.
— Мое имя Юй-мо, родом я из уезда Уцзиньсянь. В Сянфусянь мы с господином приехали навестить родных.
— Как зовут твоего господина?
— Янь Ча-сань.
Бао-гун сразу вспомнил о записке и спросил:
— К кому приехал твой господин?
— К своему дяде, господину Лю Хуну, тому самому, который живет в переулке Двух Звезд, — ответил Юй-мо и подробно рассказал обо всем, что после случилось, до того момента, как студент признался в несовершенном преступлении.
Бао-гун долго молчал, о чем-то думал, потом снова спросил:
— Сколько служанок было у барышни кроме Сю-хун?
— Вроде бы больше не было; Сю-хун да кормилица Тянь, очень добрая женщина. Однажды она мне сказала: «Живете вы с господином в саду в павильоне одни, как бы чего не случилось. Лучше съехали бы оттуда». И правда, вскорости после этого задушили Сю-хун.
Бао-гун распорядился вызвать в суд Лю Хуна и кормилицу, только по отдельности, чтобы они не могли сговориться, а также доставить студента Яня.
— Кем тебе приходится Янь Ча-сань? — первым делом спросил Бао-гун у Лю Хуна.
— Он племянник моей жены.
— Зачем он приехал к тебе?
— Готовиться к экзаменам.
— Говорят, за него была просватана твоя дочь? Это правда?
— Да, правда.
— Ты оставил племянника у себя в доме?
— Да, в доме.
— Твоей дочери прислуживала Сю-хун?
— Она прислуживала моей дочери с детства.
— Отчего она умерла?
— Ее задушил Янь Ча-сань.
— В какое время? В каком месте? Какие есть доказательства, что преступление совершил он?
— Об убийстве я узнал к концу второй стражи. Задушили Сю-хун в саду возле боковой калитки. Рядом с ней лежал веер с дарственной надписью Янь Ча-саню. Кто же еще мог ее задушить, если не он?
Бао-гун погрузился в размышления, но тут ему доложили, что доставлена кормилица Тянь.
Лю Хуна увели, и в зал вошла кормилица. От страха она едва не упала без памяти и дрожала всем телом.
— Ты и есть кормилица барышни Лю Цзинь-чань? — обратился к ней Бао-гун.
— Да, я кормилица барышни, — последовал робкий ответ.
