Так оно и получилось. Утром Бао-гун представил государю доклад, Сын Неба тотчас распорядился вызвать Хань Чжана и пожаловал ему должность и звание.
Спустя несколько дней в столицу прибыл Дин Старшин с матерью и сестрой.
Мы не будем рассказывать о том, как в первый же счастливый день отпраздновали свадьбу Чжань Чжао, заметил! лишь, что после свершения брачного обряда Чжань Чжао пригласил матушку Дин к себе погостить. Сразу же после Нового года матушка объявила, что намерена возвратиться домой. Но герои ни за что не хотели отпускать Дина Старшего. То один устраивал проводы, то другой, и прошло много дней, прежде чем ему наконец удалось тронуться в путь.
Вернувшись домой, он встретился с Храбрецом с Севера и рассказал ему о своих друзьях из кайфынского ямыня. Храбрец выслушал его и сказал:
— Ну, а теперь разрешите вас поблагодарить за гостеприимство — мне пора уходить.
— Отчего вы торопитесь, дорогой брат? — спросил Дин Старший.
— Я слаб здоровьем, и долгое безделье мне вредно, — ответил Храбрец.
Шел Храбрец медленно, да и куда было ему торопиться? Но вот однажды добрался он до уезда Жэньхэсянь и тут увидел густой сосновый лес. Среди деревьев торчал высоченный шест. Храбрец углубился в чащу и вскоре очутился перед храмом. Над входом висела доска с надписью: «Храм Паньгу».[53] Храбрец поднялся в главный зал, но едва успел поклониться статуям святых, как в зал вошел монах лет тридцати и приветствовал Оуян Чуня.
— Где сейчас настоятель? — спросил Храбрец.
— У себя в келье. Он вам нужен?
Монах проводил Храбреца в зал, и вскоре туда вошел настоятель — старик лет семидесяти, с лицом юноши, добрый и крепкий. Звали его Цзин-сю. Оуян Чунь очень понравился настоятелю, и тот пригласил его провести несколько дней в храме.
И вот как-то утром в храм явился студент-конфуцианец, худой, в истрепанной одежде. Он низко поклонился и смиренно произнес:
— Я беден, жить мне не на что, не примете ли несколько парных надписей,[54] я сам их написал.
Настоятель развернул свитки и не сдержал восхищенного возгласа.
Если вам интересно знать, что он сказал, прочтите следующую главу.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
Итак, взглянув на надписи, настоятель воскликнул:
— Великолепно! Почерк отменный!
Когда юношу увели во внутренние комнаты, чтобы дать ему умыться и поесть, Оуян Чунь заметил:
— Мне кажется, это человек честный и по-настоящему ученый.
— Воистину так! — согласился Цзин-сю. — Пройдет немного времени, и он получит высокую должность.
Не успели они окончить партию в шахматы, как пришел новый посетитель Цинь Чан, владелец усадьбы Циньцзя-чжуан.
— Что привело вас, господин, в наш храм? Вы чем-то взволнованы!
— Вы угадали. Вот уже несколько дней меня терзает беспокойство, и я хочу, чтобы вы мне погадали.
— Что ж, это нетрудно. Назовите иероглиф, а я его растолкую. Отвечу верно — не радуйтесь, скажу неверно — не гневайтесь.
— Совершенный человек постоянно опасается беды и никогда не спрашивает о счастье, — проговорил Цинь Чан. — Вы произнесли слово «нетрудно» — «жуньи», погадайте же мне на иероглиф «жун».
Цзин-сю записал иероглиф, подумал и сказал:
— Сам по себе иероглиф не представляет ничего особенного, но начертание его выразительно. Основной смысл: «содержать» может быть истолкован так: «Кто содержит Добродетель — станет великим», «кто не поддастся обману — обретет покой». Так что если вы будете действовать открыто, вас не обманут. Почему я об этом говорю? А потому, что иероглиф имеет еще и неблагоприятный смысл.
Цинь Чан поблагодарил за наставление и вдруг случайно развернул лежавший на столе свиток.
— Прекрасно! Это вы, учитель, писали?
— Да разве я смог бы так? Свиток мне только что продал один конфуцианец, — отвечал Цзин-сю.
— Где же он? — нетерпеливо спросил Цинь Чан.
— Наверное, на кухне. Он просил ему помочь.
— Значит, он беден? А я как раз ищу учителя для сына. Не познакомите ли меня с ним?
Цзин-сю охотно согласился и пригласил конфуцианца. Оказалось, что молодого человека зовут Ду Юн, он весьма образован, тверд характером и честен. С Цинь Чаном они быстро сговорились и вскоре отправились в его усадьбу. Как только они туда пришли, хозяин позвал своего одиннадцатилетнего сына Го-би и познакомил его с молодым человеком.
Надобно вам сказать, что жене Цинь Чана, урожденной госпоже Чжэн, было лет тридцать. В доме жила также наложница Би-чань и множество служанок. Жене прислуживала старшая служанка по имени Цай-фын, наложнице — младшая, по имени Цай-ся.
Кроме служанок были еще слуги Цзинь-бао, Цзинь-пай, Цзинь-лу и Цзинь-си и семидесятилетняя кормилица — старуха Бай.
Как человек почитающий ученых, Цинь Чан считал своим долгом всячески ублажать учителя и прежде всего хорошо кормить. И вот однажды, когда Цинь Чан отправился собирать долги, наложница Би-чань, давно мечтавшая взглянуть на учителя, последовала за слугой, который нес ему пищу, и заглянула в окно. Не будь юноша так хорош, все обошлось бы благополучно, но красота его возбудила в женщине страсть.
Она дождалась, пока хозяин вместе с сыном уехали из дому навестить родных, приготовила разные кушанья и велела служанке отнести учителю.
— Что делает господин? — спросила Би-чань, когда служанка вернулась.
— Господин читает.
— Он что-нибудь тебе сказал?
— Сказал, что пищу ему обычно приносит мальчик-слуга, и был недоволен моим приходом.
Би-чань подкралась к кабинету, проделала в оконной бумаге дырку и заглянула внутрь. Увидев, что кушанье стоит нетронутое, она кашлянула. Учитель поднял голову и заметил, что у окна кто-то есть. Это оказалась молодая женщина.
— Кто вы? — строго спросил молодой человек.
— Угадайте! — откликнулась женщина.
— Уходите! Женщинам здесь не место!
— Вы, значит, не догадались, кто я? Я — пониже госпожи и повыше служанки. Не обижайте меня, примите мой скромный подарок.
— Если не уйдете, я подниму шум, — крикнул в негодовании учитель.
Тень за окном исчезла. Би-чань услышала, что вернулся господин, и поспешила к себе.
Когда Цинь Чан пришел в кабинет, от него не укрылось, что учитель чем-то рассержен. Потом он заметил небольшой короб с закусками и вином и валявшееся на полу колечко. Подобрав его так, чтобы не заметил учитель, хозяин вышел и побежал в спальню жены.
