спящего в беседке мальчика. Смекнув, что это и есть обидчик, рыбаки, чей гнев поднялся до небес, закричали и принялись колотить Аи Ху.
Вдруг к ним подошел молодой человек в одежде студента.
— Извините, почтенные, за что вы колотите этого молодца? Что он сделал? Простите его ради меня.
Студент поклонился.
— Мальчишка съел ужин у наших товарищей. Разве это не бесчинство! Но так и быть, раз вы просите, мы его прощаем.
Когда рыбаки разошлись, студент обернулся к Аи Ху. Тот продолжал молча лежать, после встал, тряхнул головой и проговорил:
— Простите, мне стыдно. Я в самом деле виноват.
Аи Ху без прикрас, без утайки рассказал все, как было, студенту.
Надобно вам знать, что мальчик студенту понравился. Он спросил, как его зовут и куда он направляется.
Сам Ши Цзюнь, так звали студента, направлялся в Сянъинь, к дядюшке Цзиню, чтобы познакомиться с его замечательными сочинениями и поучиться у него. Об этом он и сказал Аи Ху.
— Раз у вас дела, не задерживайтесь, — ответил мальчик, — встретимся в другой раз.
На том они и распрощались…
Ши Цяо, отец Ши Цзюня, был некогда начальником уезда, но потом ослеп, вышел в отставку и поселился в деревне. В свое время он побратался с бывшим начальником военного ведомства Цзинь Хуэем, которого лишили должности за то, что он рассказал всю правду про Сянъянского князя, и с Бан-цзе, новым правителем округа Чанша. У Цзинь Хуэя была дочь, и Ши Цяо задумал женить на ней своего сына. Вот он и отправил его к своему другу под тем предлогом, что юноше полезно поучиться у такого умудренного познаниями человека, каким был Цзинь Хуэй.
В один прекрасный день Ши Цзюнь добрался до уезда Сянъинь, у моста Девяти бессмертных[70] расспросил прохожих, где живет Цзинь Хуэй, и вскоре был у него дома. Величественная осанка, скромные манеры и глубокие познания юноши не оставили хозяина равнодушным. Он прочел письмо, переданное Ши Цзюнем, и спросил:
— Ваш батюшка, наверное, стал лучше видеть? Иначе как бы он написал письмо?
Ши Цзюнь с поклоном отвечал:
— Батюшка может лишь отличить свет от тьмы. А письмо я с его слов записал. Будьте же снисходительны, если в нем что не так.
За обедом Цзинь Хуэй расспросил юношу, какие книги он читал, остался доволен его ответами, отвел юношу в кабинет отдыхать, а сам отправился к жене во внутренние покои.
Если вам интересно знать, о чем повел он разговор с женой, прочтите следующую главу.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
Итак, придя к жене, госпоже Хэ, Цзинь Хуэй стал на все лады расхваливать племянника.
Жена сразу догадалась, куда клонит муж, но не подала виду и спросила:
— А зачем он к нам пожаловал?
— Отец вроде бы прислал его ко мне учиться, но я думаю, он собирается посватать нашу дочь! Торопиться с этим я не буду. Пусть поживет у нас. Окажется достойным, тогда поговорим.
Супруги и не подозревали, что их подслушивает Цзя-хуэй, доверенная служанка господской дочки.
Цзя хурй бросилась в покои барышни и, лукаво улыбаясь, сказала:
— Великая радость ждет вас, госпожа!
— Какая еще радость? — удивилась Му-дань.
— Я слышала, как разговаривали ваши отец с матерью. Они хотят выдать вас за господина Ши Цзюня. Ваш отец сказал, что он ученый и собой хорош.
— Что за шутки, скверная девчонка! Право, с каждым днем ты все глупеешь и глупеешь.
Цзя-хуэй покраснела и молча пошла к себе, недоумевая, отчего барышня рассердилась. Ведь они друг друга понимают как родные сестры. В чем же дело? А, все ясно! Говорят, будто талант и красота несовместимы. Горя от любопытства, служанка пробралась в кабинет, где в это время как раз был Ши Цзюнь. «Да, недаром господин его расхваливал. Хорош собой на редкость. Надо сделать так, чтобы они с барышней увиделись». Служанка вернулась к себе, достала шелковый платочек и написала на нем кистью: «Утки, я слышу, кричат на реке предо мной.[71] Селезень с уткой слетелись на остров речной».[72]
На следующий день Цзя-хуэй спрятала платочек в рукав и снова пробралась в кабинет. Ши Цзюнь уснул с книгой в руке, а слуга его, Цзинь Цзянь, куда-то ушел. Цзя-хуэй положила платочек возле Ши Цзюня и вышла. Вернулся Цзинь Цзянь, увидел платочек, осторожно его развернул и ощутил нежный аромат. Потом заметил иероглифы. Он решил подержать платочек у себя, пока хозяин о нем не спросит. Но Ши Цзюнь ни о чем не спросил.
На следующий день Цзинь Цзянь то и дело выглядывал из кабинета, ожидая, не придет ли кто. В полдень явилась Цзя-хуэй, увидела, что Ши Цзюнь роется в ящике с книгами, и хотела незаметно скрыться, но дорогу ей преградил Цзинь Цзянь:
— Ты зачем здесь? Отвечай!
— Да кто ты такой? — спросила Цзя-хуэй, оглядев мальчика.
— Я — слуга господина, зовут меня Цзинь Цзянь, А ты кто?
Девушка улыбнулась:
— Я — Цзя-хуэй, служанка моей барышни. Ты лучше скажи, где платочек?
— Не волнуйся, сестрица, твое желание исполнится, будет у тебя муж, только не торопись!..
Цзя-хуэй покраснела:
— Не болтай глупостей, мою барышню хотят выдать замуж за твоего господина. Вот я и подбросила ему платочек: пусть скорее сватается!
— Вон оно что! — воскликнул Цзинь Цзянь. — А я по-другому понял. Только платочек здесь не поможет. Пусть они лучше обменяются подарками. Принеси что-нибудь, а я незаметно подложу господину.
— Очень хорошо! Так и сделаем! — обрадовалась Цзя-хуэй.
В тот день барышня как раз велела ей прибрать комнату. Цзя-хуэй облюбовала белую яшмовую шпильку, спрятала в рукав, а после передала Цзинь Цзяню. Мальчик, в свою очередь, снял золотую подвеску с господского веера, который нашел в коробе для книг, и вместо нее положил шпильку. Затем вытащил платочек, чтобы завернуть подвеску, посмотрел на написанные на нем иероглифы и решил не упускать случая блеснуть собственной ученостью. Он достал кисть, под написанной уже строкой приписал: «Тихая, скромная, милая девушка ты; будешь супругу ты доброй, согласной женой»,[73] завернул подвеску в платочек и, довольный, показал Цзя-хуэй.
Цзя-хуэй схватила подвеску и убежала, но не успела дойти до дверей своей комнаты, как путь ей преградила служанка наложницы Цяо-нян, хитрая и смышленая Син-хуа.
— Ты куда ходила, сестрица?
— В сад за цветами.
— Где же цветы? Дала бы и мне парочку.
— Цветы не расцвели, — ответила Цзя-хуэй.
