– Вы глубоко заблуждаетесь, – вмешался в их беседу вездесущий и всезнающий Хруммса. – К атаке варваров никто и никогда не стал бы готовиться столь тщательно. Ибо в схватке с варварами остается последняя надежда победить и выжить. А здесь это исключено…
– Да что же это за напасть такая? – не выдержал Дитрих.
– Бесполезно, герр майор, – успокоил его Хруммса. – Словами не опишешь. Это надо видеть своими глазами, и вы это увидите. Гарантирую.
Промаршировал извилистым замковым коридором почетный отряд гвардейцев в парадных доспехах. Маршировал он как на казнь, причем казнь собственную. С соответствующим выражением лиц, заторможенными движениями и отрешенным взглядом. Командовал ими доблестный Сереион, похожий в эту минуту на несчастную селедку, которую сперва запугали до полусмерти, а после так и засолили.
– Сереион! – окликнул его Морунген.
– А, да что там! – махнул рукой славный гвардеец. И скрылся за поворотом.
– Не понял, – признался майор.
– Он и сам ничего не понимает, – успокоил его Хруммса. – Будьте снисходительны к человеку, который не знает, сколько минут ему отмерено Душарой в этой юдоли слез и скорбей.
– Что-то я не заметил ни слез, ни скорбей, ни юдоли, – сказал Дитрих.
– Это вчерашние наблюденя. А сегодня все иначе.
– Видимо, это такой всенародный день всеобщего траура, – предположил Вальтер, – после этого самого танцевального вечера.
– Вот-вот, общенациональный, – подтвердил маленький полиглот. – Давайте спустимся во двор. Не то пропустим самое важное.
Во дворе собрался весь цвет Упперталя. И не цвет тоже. Просто в дальнейшем мы о нем не станем упоминать. Ограничимся перечислением только самых известных и знакомых лиц.
Перед гостеприимно распахнутыми воротами, вытянувшись во фрунт, слегка побелев и посинев от нечеловеческого напряжения, стояли король Оттобальт, первый министр Марона, Сереион, человек двести или двести пятьдесят отборных гвардейцев, лекарь Мублап, дворцовый церемониймейстер, министр иностранных дел, казначей, повар, а также прочие персоны, в данный момент не представляющие интереса для нашего повествования.
А в замок тихо взмеилась процессия.
Величественные рыцари на чалых, гнедых и саврасых скакунах, рыцари сплошь в кобальтовом и алом, сопровождали миниатюрную каретку. И в этой каретке, трясшейся и громыхавшей на булыжниках, и ехала знаменитая тетя Гедвига.
Рыцари спешились, положили к ступеням кареты зеленую подушечку, распахнули дверцы…
– Бальтик, маленький мой, здравствуй! – пропела тетя, выкатываясь из кареты.
– Я не маленький! – сказал король.
– А если не маленький, то зачем ты велел открыть ворота настежь? Ты знаешь, что бывает с теми, кто настежь открывает ворота, не спросив: «Кто там?»
– Знаю я, что будет, если ворота загодя не открыть, – буркнул король. – Вы, тетя, всю душу вынете, что я вас видеть не рад и перед закрытыми дверями мариную.
– Я никогда не говорила ничего подобного, – возмутилась Гедвига.
– А в прошлый раз? – сопротивлялся король.
– Что за манеры? Почему ты не сказал тете «добрый день»? Почему ты сутулишься? Немедленно стань ровно.
– Здравствуйте, тетя.
– Так-то лучше. А как я тебя учила улыбаться приятным людям? Улыбнись мне.
Король оскалился, как старый хаббский череп.
– Умница, – расцвела королева. – Тебе жениться пора. Такой представительный и состоятельный мужчина обязательно должен жениться. Особенно в твоем возрасте, пока ты еще можешь иметь наследника. Ты ведь пока еще можешь иметь наследника? – уточнила Гедвига громко. – Как у тебя с ЭТИМ здоровьем?
– Тетя, что вы такое говорите? – прогудел Оттобальт, краснея.
– Дело говорю, – отрезала Гедвига. – Ничего, на сей раз я тебя таки женю.
– Посмотрим, – дипломатично ответил король.
– А как вырос-то, как вырос! Правда, он сильно вырос? – торжествующе обратилась Гедвига к молчаливому строю гвардейцев.
Те кивнули. В том смысле, что похожий на кряжистое дерево король лет эдак двадцать как уже сильно подрос.
– Но выглядишь ты плохо, – вынесла королева окончательный приговор. – Цвет лица никуда не годится – больше всего похоже на половую тряпку. А прическа! Что у тебя с прической? Кто тебя так подстриг?
– Это последняя юккенская мода, – тоскливым шепотом поведал дворцовый церемониймейстер.
– Юккен нам не указ и никогда им не был, – гневно сверкнула очами Гедвига. – Портить собственную голову в угоду юккенскому королевскому дому – это последнее проявление слабости, мой мальчик.
– При чем тут юккенский королевский дом?! – взвыл Оттобальт.
