— Ты, гляди. Философ! Эх, Паша-Паша. Жениться тебе, хитромудрому дурню, поскорейча, надо! Чтоб ветром сдуло всю твою заумную философию вместе с фантазиями твоими огненными вместе взятыми. Детей вместе с хорошей бабой рожать да растить… А то научился, 'сопляк', словам всяким… Подсоби вот тут. Да не так, безрукий! Вот здесь, держи. Тихонько, только… Так вот, детей растить надо, а вы все молодые дурью маетесь. Одни, теряя портки, на войну рвутся. Другие… Ключ, вон тот, подай… другие, рекорды ставят. Эгх! Отдохнем чуток…
'Сам ты философ хренов. У страны пара лет спокойных осталась перед бедой неминуемой. А он тут пропаганду 'Домостроя' устроил! И не объяснишь ведь ничего, старому хрену. Ни за что не поверит этот 'Диоген'. Ну и карбюратор с ним. А мы и сами с усами. Найдем пути оказания помощи страдающему Отечеству. Что-то меня опять на лозунги потянуло. Хм. Сами с усами…'. Павла непроизвольно потерла верхнюю губу под носом. 'Опаньки! У меня ж усы растут. Ё…И на подбородке щетина лезет! Как я теперь днем в ХАИ поеду? Спокойно! Я же теперь мужик, да не простой мужик, а гарный хлопец. Бриться надо! В жизни станка в руках не держала. Какой станок? А опасную бритву не желаете?! Стоять! Есть идея – надо в парикмахерскую идти!'
— Слышь, Михалыч. А где тут парикмахерская поблизости?
— Зачем тебе? Вроде стрижен коротко.
— Пусть побреют. А то у меня от напряжения иногда бывает, руки дрожат, боюсь порезаться. Да и бритву я на квартире оставил, далеко за ней топать.
— Аааа. А то, хочешь, я тебя побрею? В Гражданскую, чем только не занимался. И плотничал и костоправом был, да и в цырюльне потрудиться довелось. Ну, так как?
— Да боюсь, ты цену за свои услуги заломишь. А одеколон у тебя есть?
— А ты мене не боись. Чую я, неспроста мы с тобой встретились. Много раз еще нам суждено с тобой одни дорожки топтать. А уж я такими людьми не разбрасываюсь. Так что предлагаю последний раз. Как вот это доделаем, идем ко мне домой. Заодно и умоемся и позавтракаем.
'А что? Приставать этот мужик ко мне точно не будет. Можно и сходить. Сколько там времени уже натикало?' Взгляд Павлы скользнул по массивному циферблату командирских часов, с которыми она проснулась в этом мире. Стрелки показывали полседьмого.
'Еще и раритет это механический заводить по утрам надо. А то, они вроде бы суток на трое завода рассчитаны. Хлоп себе полбу! Времени мало до встречи. А готова ли я. А что мне еще до встречи сделать надобно? Хм. 'Жизнь летит, как ураган в утиных сказках'. Придумали же штатовцы бредятину. Вспоминай извилина – выноси родная. Вещи Павла, может, снова разобрать? Нет, не то. Квартиру съемную навестить? Опять не туда. Описание двигателя! Точно! Мы же нашу 'огненную страсть' на коленке делали, а ее ещё задокументировать надо. И желательно расчеты к этому какие-нибудь примитивные присовокупить. Иначе в ХАИ посмеются, и пошлют куда подальше. Вот я дура! А времени осталось часов семь'.
— Михалыч, я еще одну проблему вспомнил.
— Что еще за проблема?
— Да без чертежей этот наш двигатель ученые и смотреть, может, не станут. У тебя дома листы бумаги и чертежный инструмент есть?
— На кой оно мне? Я своим клиентам все точно рассчитываю вот этим арифмометром. — И дед тихонько постучал испачканным кулаком себе по загривку.
'Пипец! Куда теперь бежать? Может в магазин, а потом у Михалыча в квартире сесть и быстро все набросать? Ага. Именно что набросать, чертежом это нескоро станет, так наброском и будет. Мысль была. Крутилась еще вечером какая-то. Вот ведь дырявая башка! Что-то с Мариной связанное. Причем тут Марина – она инженер по ТБ? Да и чертить она будет столько же сколько и я. Есть, вспомнил! Маша тетя Ани. Вот она чертежница, и сейчас работает на паровозостроительном. Это шанс! Михалыч, мама! Точно, он мне уже как мама родная стал. Хм…'.
— Михалыч, родной, помоги! Мне нужно срочно через Марину одной ее подружке чертежнице задание набросать. Чтобы к моменту встречи в ХАИ было на чем устройство макета рассказывать.
— Уже 'родной'. Хм. Точно скоро усыновлять тебя, дитятку саженную, придется. А спешить тебе паря некуда. У Маринки сейчас свободный день, хоть и среда нынче. Она до июня по субботам и воскресеньям на своем заводе курсы какие-то ведет, вот и отдыхает в середине недели. И вчера ее пораньше отпустили. Так что, спокойно доделывай работу, прибери все тут, и пойдем ко мне мыться-бриться. Никуда она не пропадет, даже может сама в гости напросится.
С трудом совладав с эмоциями, Павла доделала работу до конца и убрала помещение. Угловая комната в добротном кирпичном доме приятно радовала чистотой и порядком. На прибитых к отштукатуренным светло-зеленым стенкам полках стояло множество книг. Среди этой домашней библиотеки на глаза Павле попались достаточно экзотические фолианты. Чего стоило хотя бы такое сверкающее золотом вдоль корешка название 'BRITANNIKA', и небольшое уточнение под ним расположенное поперек корешка 'Micropжdia' с номером тома. А томов таких на полках стояло десятка полтора, а то и поболее. Явно не полный комплект, но выглядит солидно и стоит немеряно.
'Да-а. Похоже, Михалыч, тут местным ведуном заделался. Или у него корни аристократические, а придуривается он, чтобы власти о его происхождении не догадались?'.
Процесс бритья занял от силы три минуты. Чувствовалась набитая рука мастера. Жаль только, что освоить принципы бритья у Павлы, за эти стремительные минуты, так и не получилось. Прижженная 'Красной Москвой', Павла уже хотела помочь по хозяйству, но была отправлена за стол ждать. Готовка заняла столько же времени. Яичница из шести яиц с толстонарезанным салом и с зеленым луком была умята усталыми работниками с чисто мужской неукротимостью. Скорость поглощения еды уменьшилась лишь к моменту чаепития. Под неторопливое хлюпанье чаем вприкуску, с кривыми параллелепипедами сахара и остатками вчерашних пирогов, продолжалась бесконечная мужская беседа.
'А еще говорят, что это мы женщины треплемся, не следя за временем. Ха, два раза. Правда я не встречала нашей сестры, которая могла бы одновременно болтать и столько же разнообразных работ выполнять сколько может Михалыч. Тут, да! Безоговорочно признаю преимущество мужского мыслительного аппарата'.
— Вот ты Паша, летчик, всей стране герой и защитник…
— Не придумывай, дядька, никакой я не герой.
— Опять, я тебе дядька! Хрен с тобой 'племяш', но, между прочим, Паша, старших перебивать-то нехорошо. Ты сперва дослушай, а уж потом ответствуй. Так вот, скажи мне, защитник. Для чего это страна такие деньжищи вкладывает в оборону, коли, как ты мне вчера сказывал, война долгие годы длиться будет? Я ведь твоих слов не забыл. Вот ты мне и ответь, теперь.
— Есть такая пословица Михалыч – 'Если народ не хочет кормить свою армию, то он будет кормить армию чужую'. Война пройдет, земля и люди останутся. Не все люди конечно, но тут уж как кому повезет. А земля Русская и народ наш и не такие беды переживали. Вон Татарское иго триста лет на плечах носили, а потом взяли да и скинули его.
— А я уж думал, ты мне про международный пролетариат рассказывать будешь. Как они все поднимутся, когда на нашу землю враги полезут. Прав ты, наверное, Паша. Вот только не пойму откуда у тебя эти мысли завелись. С виду обычный парень…
— Михалыч, ты опять?!
— Когда ты, малец, научишься старших не перебивая слушать? А?!
Павла обиженно уткнулась в стакан с обжигающим чаем. Пониже спины у нее свербило противное чувство. Хотелось уже бежать разбираться с чертежами. Одновременно царапался холодок стрема по поводу прозрений хозяина дома. И еще хотелось честно рассказать этому дядьке все, как есть, но вот, от последнего она наотрез отказалась. Кто его знает, будет еще, как на демона смотреть и креститься.
В дверь постучали. Павла еще на входе заметила, что звонок у Саввы Михалыча отсутствовал как класс.
— Заходи, Марин! Мы тут с товарищем старшим лейтенантом как раз чай пьем.
— Доброе утро. А я снова с пирогами. Как чувствовала, принесла.
— Ну тогда, бери сама кружку наливай и присядь с нами. У Павла опять какое-то дело к тебе вылезло.
Девушка присела с чашкой за стол. Судя по ее уверенным движениям, здесь она чувствовала себя,
