просек, что под знакомой личиной выпивохи и бабника Пашки Колуна живет уже другой человек. Хм. А мужиком все же проще жить. Стукнет тебя какой-нибудь 'дятел' в спину, сам с ним и разберешься. Сам без милиции. И на помощь звать не будешь. Хотя я и раньше всегда сама во всем разбиралась… Правда если уж в качестве мужика попадешь под какой-нибудь 'паровой молот', то жалости не жди к себе. А я и не жду. Жаль только мне друзей сейчас заводить нельзя, наверняка и они на крючке местных 'правоохранителей' окажутся. Я ведь сегодня, можно сказать, вообще 'легко обделалась'. В смысле штаны сухие, и с жизнью новой прощаться не пришлось. Ладно, хватит уже. Сегодня-то чем бы мне заняться? Может тех радиолюбителей отловить, а? Эту ловлю и завтра можно будет с утреца начать. Хм. Пойду-ка я билеты в нормальный театр своей подружке куплю. Хотя я ведь для нее вовсе не подружка, а предмет тайных мечтаний. Настолько тайных, что все на расстроенном личике аршинным шрифтом написано. Мдя-я. Но на разврат меня что-то не тянет пока. А! Пусть эта жертва неразделенных чувств там себе, что хочет, выдумывает. А в театр я ее завтра вечером свожу перед самым отъездом. Да и у самой вроде интерес к искусству проснулся'.
— Девушка, а в первый ряд есть билеты?
— Только с краю, товарищ командир.
— Ну, тогда пусть будет второй ряд, но желательно в центре.
— Могу предложить третий, зато уже совсем в центре. Возьмете?
— А куда ж деваться, возьму.
В этот момент Павла почувствовала сильную руку, вцепившуюся в ее плечо.
— А ну стоять! Старший лейтенант Колун, вы задержаны.
'Вот так номер! Неужели в Харьковском управлении такие идиоты водятся? Что не мог тихо спокойно подождать, когда я билеты куплю, и ласково руку на плечо положить. Как КГБ раньше делало. Или уж если жестко брать меня, то сразу удар по загривку, и прямо тут на ступеньках 'ноги врозь'. Как у нас в двадцать первом столетии ОМОН делает. А это-то что еще за фигня?'.
— В чем дело, сержант? Позвольте мне купить билеты, и я с вами пройду добровольно.
— Обойдешься, старлей. У меня приказ доставить тебя быстро и без повреждений, но я все равно не советую оказывать нам сопротивления.
— Сержант не тыкать! Чей у вас приказ?
— Лейтенанта госбезопасности Юрасова.
'Угу. Это тот самый контрразведчик, под чьим кровом у нас с Кувшиновым и Скрынниковым беседа проходила. Ну и дураком же он оказался. Да-а. Дела. Ну, здравствуй снова 'мать-моржиха'. Вот только хамить я себе и сейчас не позволю. Раз вы законники, то по закону и действуйте. Или идите… лесом, пока документы ведомства и постановление об аресте не предъявлено. И как сказала Ракша-Сатана – 'Пусть это будет моя последняя битва!'. Сейчас поглядим, как тут сержантов ГБ учат'.
— Для начала сержант, предъявите свои документы.
— Что-о-о!? Ах, ты с.ука. Ты чего сказал?!
— Во-первых, не ругайтесь! Здесь вокруг женщины и дети. Не надо позорить высокое звание работника НКВД. А во-вторых, я же вроде не шепелявлю и не заикаюсь. Ваше удостоверение, сержант, предъявите.
— Шас ты сам у меня шепелявить станешь! А ну живо в машину, с.ука!!!
— СЕРЖАНТ НЕ ТЫКАТЬ И НЕ ХАМИТЬ!!! Здесь вокруг женщины и дети. Ведите себя прилично, товарищ сержант. И пока я не смогу убедиться, что вы не ряженый диверсант, никуда я с вами не поеду. Предъявите мне документы, добровольно поеду с вами. А не предъявите… тогда попытайтесь сдвинуть меня с места на глазах у отдыхающих советских граждан. Только аптечку вы сразу готовьте.
— Да ты!
— Иван, предъяви ты ему документы. Нам же сказали пригласить и быстро доставить. Скандал нам тут не нужен.
Последние слова тихо произнес второй НКВДшник стоящий чуть позади агрессора, поставленного Павлой на место. Сержант явно опешил от такой наглости какого-то старлея, но слова напарника заставили его внешне успокоиться. С кривой улыбкой на лице он достал из нагрудного кармана удостоверение.
— ПОГЛЯДЕЛИ? А, товарищ старший лейтенант? Тогда ПРОШУ в машину.
— Благодарю. Сейчас я куплю билеты и проследую с вами.
— У нас нет времени на препирательства. Документы вы видели, следуйте в машину.
— Тогда так, если ваши действия потом вдруг окажутся самодеятельностью, то вы мне сами потом купите билеты, причем именно те, которые мне нужны.
— Куплю, куплю. Конечно, куплю. В машину!
— Руки уберите, сержант, а то окажу вам настоящее сопротивление и плевать мне на возможные последствия.
— Хм. Он еще и грозится. Поговори, поговори, старлей…
Павла ехала на заднем сиденье эмки, стиснутая с двух сторон нетощими сержантами.
'Руки пока убрал. Ух, как ему бедному обидно стало, аж задницей заерзал на сидении. Ничего, привыкай сержант. Ума в голову не вложили тебе родители, значит, через ж.пу до тебя смысл жизни доходить будет. 'Ослик был сегодня зол, он узнал, что он осел'. Эх! И чего бы мне такого арестантского спеть-то на прощание? 'Владимирский централ' как-то вроде не в тему будет. Там вроде о любви к женщине слова. Может… 'Вихри враждебные веют над нами… Темные си-илы нас зло-о-обно гнетут…'. Мд-я. Что-то совсем мне сегодня не поется. А этот сержант, вон как пыхтит. Небось, предвкушает, как минут через пятнадцать мне с наслаждением будет почки опускать. Эх, и дурачок же ты Иван. Ты же и сам ведь расходный материал, только пока не понимаешь этого. Хм. И куда это нас везут? Вроде к управлению другой дорогой ехать надо'.
Машина свернула к знакомому Павле зданию училища погранвойск НКВД. Притормозив у будки охраны, проехала через ворота на территорию и остановилась рядом с разлинованным асфальтом плаца.
'Явно не для допроса меня везут. А значит, ссамовольничал этот сержант. Ну, если опять будет руки распускать, наказывать буду засранца'.
— Выходите из машины!
— Сержант отпустите рукав, иначе я вам руку сломаю, и ваш кадык с вашим же носом подружу.
— А ну, молчать! Живо из машины!
'Ах, вот ты как?! Ну, держись, салага! Будешь знать, как китайских ветеранов трогать'.
— Ах, ты еще и сопротивляться гад! Федя, держи его!
— Не поможет тебе твой Федя, сержант. Лови в нос! И еще! И еще!
— Немедленно прекратить!
— Старший лейтенант Колун! Прекратить! Что тут происходит!? В чем дело я вас спрашиваю?!
Подоспевший лейтенант госбезопасности Юрасов заступил дорогу собиравшемуся кинуться в атаку сержанту Ивану. Тот одной рукой еще вытирал кровь, идущую из разбитого носа. А второй безуспешно пытался достать свой ТТ из кобуры.
— Сержант, немедленно прекратить! Что случилось, докладывайте!
— Этот… задержанный… он… он еще у театра нам сопротивление оказывать начал… А сейчас я ему из машины приказал выйти, а он…
— Максимов, окажите ему помощь!
— А теперь вы рассказывайте, товарищ Колун.
'И чего ты от меня лейтенант-капитан ждешь. Покрывать твоего урода я точно не стану. Стукачей и грубиянов я учила, и учить всегда буду. А, значит, кушайте с удовольствием'.
— Слушаюсь. Этот сержант, выдернул меня прямо от окна театральной кассы, не позволив мне купить билеты. При этом он непристойно ругался в присутствии женщин и детей, о чем мной ему было сделано замечание. Замечание сержант получил дважды, но вел себя все равно по-хамски. Потом этот сержант отказывался предъявить свое удостоверение сотрудника НКВД. Только поэтому я, вначале, отказался следовать с ним. После успокаивающих слов своего напарника сержанта Максимова документы он мне все же предъявил, но хамить не перестал. По прибытии сюда, сержант схватил меня за форменный китель и попытался, заломив мне руку вытолкнуть из машины. Посчитав действия сержанта оскорблением личности, я попытался оттолкнуть его, но он начал драться. Мне пришлось защищаться, а дальнейшее вы видели.
