84
— Никому я плохого не делал. Когда мне плохое делают, даже тогда я плохое не делаю. Я оставляю, потом посмотреть, когда кто-то другой ему плохо делает. Я это вижу, этого человека. Вот он мне сделал, а вот сейчас получил не от меня, а от другого. Я это вижу.
— Как Вы тогда объясняете катастрофы, беды, болезни?
— Это промысел Божий. Это уже идет, видно, это Божье дело, как говорят. Это его
— И даже не надо об этом думать как он все это устраивает?
— Да, да.
— Так, «Гвоздики наши». Что Вы видите, наблюдая, кто у них лидер? Кто больше жалеет другого? Кто чаще бывает неправ?
— Ну, мне кажется, здесь может быть Филипп бывает иногда не прав, потому что он более молодой, более допускает ошибки. Она более разумная, она более разумно оценивает... Дело в том, что он очень, очень хорошо верит ей. И просто она влияет на оформление его характера, поэтому здесь трудно сказать.
— А Вы не жалеете, может быть слишком много опеки, может быть лучше, если бы он самостоятельно развивался?
— Он все самостоятельно делает свое.
— Отчего наши дети любят нас меньше, чем мы их, а часто просто ненавидят, избегают, стыдятся, стесняются. Филипп Вас любит меньше чем Вы его?
— Я думал об этом. Вот, например, я знаю мама моя за меня умирала. Я, конечно, ее любил тоже как сын, но видно меньше любил, а она за меня все. И вот так я сейчас чувствую. Это закон жизни. Бог это так сделал.
— И спрошу Вас, но многие люди не отвечают. Не насилуйте себя. Вы сильный человек, справились бы пережить самое страшное несчастье для отца — смерть сына? Вы будете жить?
— Да, да. Это вообще страшный вопрос. Я не знаю.
— То есть будете бороться, а справитесь ли не знаете? От того — что грех не только собой кончать, но даже и умирать?
— Да, конечно. Конечно.
— Слава, это избитое место, штамп, но слава портит человека. Славой называются медные трубы, после огня и воды. Пожалуйста, расскажите, как это отразилось на Филиппе.
— Слава, нет, мне кажется, что он не испортился от славы. Нет, он остался такой какой был, если только чуточку там что-то такое изменилось. Как говорится более капризный, или не капризный, я бы сказал требовательный. Нет, слава его не портила. Нисколько не испортила.
— Не вспомните ли Вы какой-то фантастический пример его отзывчивости, доброты?
— Вот 3 года назад он получил какую-то крупную сумму и решил эту крупную сумму дать церкви. Около стадиона на проспекте Мира есть церковь. Он узнал, что эта церковь нуждается в деньгах... И пошел туда и всю сумму отдал. 3 года назад это было 300 тысяч и столько он денег отдал. Огромные деньги — отдал туда этой церкви. И они точно сейчас реставрируют в данный момент, и тогда, когда, как говорил Филипп, получилось так, что мать отпевали в этой церкви. Видите как.
85
— А доброта в обыденной жизни?
— Да, он добрый, он добрый.
— Не вспомните, как он поступил совершенно необычным образом с кем-нибудь?
— Он многих прощает. Он не злопамятный. Он прощает, но, как сказать, другой человек поступил бы более резко, а он прощает. Он более мягкий в этом отношении.
— Скажите, он был свидетелем, откуда это идет? Вы никогда с женой не ругались?
— Нет, нет. Он это не видел ни разу, не видел как мы ругались. Он очень трудоспособный. Закончил с золотой медалью. Ни разу мы не говорили ему: садись, делай уроки или что-нибудь. Он очень старательный. Он хотел везде быть первым: в школе, в музыкальном училище. Стремился делать точно, хорошо, приходил и сразу садился делать уроки. «Иди поиграй — нет, пока не сделаю — не пойду». И вот так и был везде первым. Хочу прочесть его единственное стихотворение, написанное им в 12 лет:
«Падает снег и на улице холод // 1-ое января // Грустно становится // хочется думать // Годы пропали зря. // Годы летели, летели как птицы // Летели как птицы. — Куда? // Куда неизвестно, но быстро летели // Без совести и стыда. // Уже мне 12, полжизни прожито // 1-ое января. // Грустно становится, хочется думать // Годы пропали зря».
— Еще скажите, сколько людей неудачников, маленьких людей, у которых нет профессии, 90% выбирают профессию случайно и ненавидят свою работу от того, что работа не любимая. В какой мере это у Вас
— Я о себе могу сказать. Я по работе — как бы люблю есть работу, а не она чтобы ела меня. Я люблю работать. Я люблю, чтобы я ее понимал, чтобы работа меня ждала. Я должен делать ее. И ее делая, я изобретаю, как лучше. И открываю какие-то ступени быстрого, хорошего порядка вещей, книг. В ходе работы я нахожу еще какие-то детали, которые меня радуют. Я никогда не проклинал работу.
— Последний вопрос. Что с лентой? Промелькнула Ваша жизнь?
— Вот мы долго чинили диктофон, починили, хотя кто-то вставлял палки в колеса. И в кружение, движение ленты жизни, так же мешая съемке, кто-то «вставлял палки», но она пошла...
86
— Юра, я Вам минут двадцать не буду верить. Вам это ничего?
— Это совершенно необязательно. Вы не священник, а Я к Вам не исповедоваться пришел.
— Как Вы думаете, это одной природы разочарование — любовное или когда друга теряешь? Одинаковую ли боль Вы испытываете?
— Никогда меня друзья не предавали, такого опыта у меня нет. Что касается боли, то, если разочаровался, то и боли никакой нет.
— Вы только держала в руках книгу «Роза мира» Даниила Андреева? Или прочли?
— Прочел, но не всю. И если Вы о ней что-то хотите спросить — предупреждаю, у меня очень плохая память. Читаю я достаточно много, но практически ни цитировать, ни читать стихи не могу.
— Андреев полагает, что дьявол также существует, как и Бог. А что Вы думаете?
— Я Вам скажу чужое, что мне нравится. Был один человек, его спросили: «Бог есть?» А было это, когда все, относящееся к религии, не поощрялось. И он ответил: «Бог — не знаю, а черти есть».
— Есть какая-нибудь идея, вокруг которой бы группировались все факты, события Вашего существования?
