Полковник Ганнибал откинулся на спинку своего стула и холодно улыбнулся. Адские огоньки блуждали в уголках его глаз.
— Это слишком возвышенная философия, — очнулся и тут же бросился в атаку Хеллборн, — давайте вернемся с небес на землю — на африканскую землю; я хочу понять, как ваша скромная «солдатская республика» собирается скрестить высокие материи и грязную прозу повседневности.
— Мы вступили в эту войну, чтобы одержать победу, — спокойно продолжал легионер. — Наша армия — лучшая в мире, наша боевые машины — последнее слово техники; наши солдаты преисполнены боевого духа, отлично подготовлены, обучены, оснащены и рвутся в битву. Это будет долгая и трудная война, но все шансы на нашей стороне. Мы одержим победу; бойцы побежденных армий вольются в наши ряды — или погибнут, или станут нашими рабами; и даже самый бедный гражданин будет иметь не менее трех рабов. Наши враги порой называют нас нацистами — пусть так; но мы не делим людей на лучших и худших согласно цвету кожи или благородным предкам. Солдаты — вот наша раса господ; шпаки — вот наша каста неприкасаемых. Человек, высшее существо — тот, кто сражается; неспособный сражаться — слизняк, ничтожество, раб, недочеловек, животное.
— Ну, предположим, вы сможете нас победить… — начал было Хеллборн.
— Не «предположим», — насмешливо посмотрел на него Ганнибал.
— Неважно. Что будет потом? После победы?
— Потом — будет еще одна война, и еще одна, пока вся Земля не окажется в нашей власти; пока вся планета не станет единой Солдатской Республикой!
— А потом? — спохватился Аттила Кун. — С кем бы будете воевать после окончательной победы? С каким врагом сразится ваше всемирное государство? Или ваши солдаты немедленно бросятся в горнило гражданской смуты?
— Никак нет, зачем? — пожал плечами пленник. — Мы отправимся на битву с новым врагом — туда.
И он показал пальцем в потолок.
Хеллборн поспешил истолковать этот жест по-своему:
— Достойная цель для правоверного митраиста! — расхохотался он. — Ты прав, отличный ход: итак, я нахожу, что Ангелов толпа готова к мятежу! Вам должно в бой идти — иль сгинут со стыда ваш царственный престол, корона и звезда!
— И все же мы летим, и цель настигнем яро. Держись — небесный свод не выдержит удара! — подхватил Ганнибал и ухмыльнулся. — Нет, вы меня с кем-то перепутали.
— О чем это они? — прошептал кто-то на другом конце стола.
— Это «Люцифер» ван Ден Вондела, неуч, — зашипели в ответ.
— Мы живем в век торжества науки, — продолжал легионер, — мы верим, что Марс, Венера и другие миры — на расстоянии протянутой руки. Через каких-нибудь десять-пятнадцать лет мы легко сможем посещать небесные тела на ракетных кораблях. И тогда мы покорим эти планеты — или уничтожим, во славу Земли и Человеческого Рода. И если Марс, Юпитер, Нептун населены, как верят многие из наших ученых — тем лучше для нас и хуже для них. Марсианские осьминоги должны узнать свое место и униженно кланяться, если белому сагибу вздумается побить их палкой!
— О! — вскинулся Белгутай, — вот оно, «белый сагиб»! Как я рад это услышать! Что вы там говорили о высших и низших расах?
— Не следует понимать меня настолько буквально, — снисходительно усмехнулся полковник. — Я уже сказал, как выглядит наша раса господ. Когда закончится последняя война на Земле, останутся только они — самые лучшие, самые сильные, самые умелые бойцы высшей человеческой расы — а цвет их кожи, разрез глаз и форма черепа не имеют никакого значения. Между прочим, — Ганнибал окинул взглядом вагон-ресторан, — я что-то не вижу среди вас достойных черных офицеров, снявших меня сегодня с дерева. Похоже, друзья, вы еще бОльшие расисты, чем те, кого вы свергли, — снова усмехнулся легионер.
— Товарищ Намибия просто вежливо отказалась… — растерянно пробормотал Аттила.
— Разумеется, разумеется, — снисходительно кивнул полковник Ганнибал. — Прежние господа говорили про «бремя белых» и «дикие недоразвитые народы», вы любите жалкое и бессмысленное лопотание о «первобытно-общинном строе» и «разложении феодальных отношений». Ничего этого нет в нашей Доминации. Мы — подлиное интернациональное сообщество. Любой, кто способен держать оружие, может быть нашим братом — или сестрой.
Джеймс Хеллборн вспомнил, как они обошлись с Патрицией, но промолчал. Не стоило лишний раз привлекать внимание к нелегкой судьбе заблудившихся альбионцев.
— Как и нашим братом, — вскинулся Аттила. — Среди нас есть англичане, немцы, французы, русские, китайцы, евреи, португальцы, даже индоокеанцы…
— Словом, кто угодно, — перебил его Ганнибал, — при одном условии — ваш брат должен быть белым. Ха-ха-ха!
— И я тоже белый? — удивился Белгутай.
— А разве вы черный? — в свою очередь удивился легионер. — Как по мне — настоящий ариец Дальнего Востока! Но мы не о том говорим. Самое главное заключается в том, что вы — солдаты. Хорошие солдаты, насколько я могу судить. Поэтому вас встретят с распростертыми объятьями по ту сторону фронта.
— Вы предлагаете нам предательство? — ледяным тоном поинтересовался до сих пор молчавший полковник Маккорд, командир бронепоезда.
— Не надо громких слов, сэр, — равнодушно пожал плечами Ганнибал. — Я внимательно слушал вашего комиссара. Действительно, среди вас есть греки, немцы, китайцы, тамплиеры… только почему-то они сражаются за Драконию, а не за свои родные страны вроде Грифона, Ксанаду или Франкитая… Кто предал один раз, способен предать снова — тем более, что я предлагаю вам покинуть ряды борцов за фальшивую идею и сражаться за действительно правое дело.
— Когда я был маленький и глупый, — спокойно заговорил полковник Маккорд, и Ганнибал дернулся, как будто от удара, — я тоже думал, что родина — это нечто, нарисованное на карте. Потом я повзрослел, поумнел и кое-что понял. Родина — это не страна, не государство, не королева и парламент; и тем более не красивая картинка в атласе, заключенная в толстую красную линию. Родина — это прежде всего люди. Люди, а не толстая красная линия или бесплатная больница в рабочем квартале, где ты появился на свет. Иногда эти люди — твой народ; иногда — твоя семья, твои друзья, твои боевые товарищи. Я _своих_людей_ никогда не предавал. Не собираюсь предавать и впредь. И довольно об этом. Приятного аппетита, коллеги.
«Издевается?» — подумал Хеллборн. Куски остывшего бегемотного мяса против его бедного горла…
Остаток ужина протекал в гробовом молчании.
