осмотрелся. Похоже, он был последним, кого достали из воды. Реджинальд Беллоди — хорошо, этот парень ему сразу понравился. Старшина Коппердик, ветеран Мировой войны. Мичман-акустик — не тот, с противным голосом, другой. Как его фамилия, Флойд? Пять незнакомых матросов. То есть знакомые лица, но имен Джеймс не успел узнать. Девять человек со всего линейного монитора?! Могло быть хуже. Могло быть гораздо хуже. Например, восемь человек, и среди них никого по имени Джеймс Хеллборн.
Их окружали вооруженные вражеские моряки. Джеймс принялся их рассматривать. Сипаи… Нет, сипаи — это у французов. А это самураи. Разноцветный зоопарк. Малайцы, японцы, новозеландцы, евразийцы, даже несколько негров-ашанти. Джеймс вспомнил о своем альбионском происхождении и попытался гордо выпрямиться. Ему это плохо удалось. Его уже успели обыскать, отнять жилет с револьвером и фляжкой, связать руки за спиной и поставить на колени. Отобрать у пленного оружие — это нормально, но остальное ему не понравилось. Плохое начало.
Появился офицер. Этот был настоящий белголландский викинг, белая кость, высшая раса. Аристократ, хозяин корабля и положения. Заложив руки за спину, он принялся изучать пленников. Похоже, он никуда не торопился.
— Долго мы будем здесь торчать, истерлинг? — задал глупый вопрос один из альбионских матросов. Белголландец даже не моргнул глазом, но стоявший рядом с ним чернокожий самурай немедленно опустил на голову длинноязыкого пленника приклад карабина.
— Ты не будешь оскорблять меня на моем корабле, вонючий пингвин, — спокойно заметил белголландец. Его английский был неплох, но оставлял желать лучшего.
— Разрешите вопрос, фрегаттен-капитан? — Джеймс наконец-то разобрался в нашивках вражеского командира и одновременно сумел разлепить замерзающие губы.
— Слушаю вас, — с интересом повернулся к нему викинг.
— Разве Женевскую конвенцию уже отменили?…
Это был еще один глупый вопрос, очень скоро понял Хеллборн, потому что второй удар прикладом достался ему.
— Женевская конвенция говорит о должном обращении с военнопленными, — пояснил белголландский капитан. — Вы — не военнопленные, вы — разбойники и пираты. Потому что атаковали нас без предупреждения в нейтральных водах.
Джеймс Хеллборн не смог промолчать, потому что альбионская гордость внутри него одержала очередную победу над здравым смыслом. Во всем виноват алкоголь, решил он, когда тщательно обдумывал этот эпизод несколько часов спустя.
— Это альбионские во… — Джеймс не договорил, потому что снова поцеловался с самурайским карабином. Этот чернозадый ублюдок до конца войны не доживет, твердо пообещал себе альбионец.
К фрегаттен-капитану подошли еще двое, белголландский младший офицер и сержант-евразиец.
— Что происходит? — вражеский капитан перешел на австраланс, но Джеймс в совершенстве владел этим языком.
— Контр-адмирал Нассау только что умер, — доложил офицер. — Его не удалось спасти.
'А это еще кто? — удивился Хеллборн, облизывая разбитые губы. — Вряд ли на флагмане кто-то уцелел. Неужели бедняга Томас успел попасть еще в кого-то? Беллоди должен знать, надо будет его подробно расспросить…'
— …командование принял шаутбенахт Ван Каллен, — продолжал младший белголландец. — Мы получили новые приказы, герр капитан…
— Не здесь, — прервал его командир. Наконец-то сообразил.
— Что делать с этими, сэр? — сержант-евразиец специально перешел на английский. Его папочка должно быть важный человек, гребанный полукровка получил хорошее образование. — Расстрелять?
Фрегаттен-капитан ответил не сразу. Наслаждался моментом. Несчастный человек, подумал Джеймс, у него так мало развлечений.
— В трюм, — коротко приказал вражеский командир и повернулся к младшему офицеру. — Питер, следуйте за мной на мостик.
Глава 5. Страдания молодого альбионца
Помещение, в котором их заперли, оказалось просторным, светлым и теплым. После холодного (во всех смыслах) приема на палубе, Хеллборн и не рассчитывал на нечто подобное. Он принялся восстанавливать в памяти все, что знал о белголландских кораблях. Скорей всего, это казарма для транспортировки морской пехоты. Само собой, на флоте положено говорить 'кубрик' или 'каюта', но это была настоящая казарма, на пятьдесят человек минимум. С деревянными лежаками, душевой и туалетом. Лежаки были двойного назначения, их можно было использовать как стеллажи для всевозможных грузов. На счастье пленников, в настоящий момент отсек пустовал. Да, здесь было тепло. Хеллборн подошел к переборке, потрогал ее и прислушался. Теплый, чуть ли не горячий металл, едва слышное гудение. Похоже, за стеной находится одна из паровых турбин. Он поднял глаза к потолку. Замечательно, и с вентиляцией все в порядке. Возможно, первое впечатление было ошибочным, и они все-таки попали в плен к цивилизованному противнику…
Джеймс обернулся к товарищам по несчастью, и к своему удивлению понял, что остальные альбионцы, все как один, внимательно на него смотрят и как будто чего-то ждут. К своему стыду, Хеллборн потратил добрую минуту, чтобы разобраться, в чем тут дело. 'Во всем снова виноват алкоголь', решил он позднее.
— Я лейтенант первого класса Джеймс Хеллборн, — прохрипел наш герой и откашлялся. — Присутствует ли на палубе альбионский или союзный офицер старше меня по рангу?
Он и так видел, что не присутствует, но все равно был обязан произнести традиционную формулу. Под 'палубой' подразумевался отсек, где их заперли. В других отсеках могли скрываться целые гросс- адмиралы, но в данный момент это не имело значения. Уточнение '
— Никак нет, сэр, — откликнулся Беллоди. Все правильно, отвечать должен следующий по рангу офицер или командир. — Вы самый старший.
— Принимаю на себя командование нашим экипажем, — подытожил Джеймс. — Итак, солдаты…
(Вообще-то 'матросы', но с точки зрения альбионского диалекта английского языка это не было большой ошибкой. Термины были равнозначны. 'Солдат' был даже более почетным званием, ибо один из отцов-основателей в полузабытой речи двухсотлетней давности что-то говорил про 'отважных солдат своей страны, защитников морских рубежей…').
— …итак, солдаты, первый приказ — всем немедленно сушить одежду! С остальными вопросами и проблемами разберемся потом.
Так они и поступили.
…Некоторое время спустя, когда альбионцы более-менее пришли в себя — и привели себя в порядок, Хеллборн озучил новый приказ:
— Мистер Беллоди, постройте людей.
Не сразу, но младший офицер справился с задачей. Альбионцы выстроились вдоль переборки у самого входа в отсек. Беллоди весьма неуклюже, но старательно, изобразил строевой шаг и отдал честь:
— Смирно! Равнение на центр! Сэр, экипаж построен.
— Вольно, — Джеймс украдкой вздохнул и призвал на помощь все свое вдохновение. — Солдаты, мы оказались в плену. Тяжело, опасное и позорное положение. Позорное, но не постыдное.
('Ты сам понял, что сказал?!', — мысленно застонал Хеллборн).
— Вам нечего стыдиться. Это был славный корабль, и экипаж храбро сражался до последнего.
('До последнего чего? Человека? Патрона?!')
— Мы нанесли тяжелый урон агрессору и заставили его нас уважать.
('В самом деле? Это надо будет уточнить').
