мать умерла и моя ссылка окончена. Как видите, история не слишком романтична.
— И долго вы пробыли у ваших английских родственников?
— О нет, господин маркиз! Точнее, собиралась остаться у них надолго, может, и навсегда. Но известие о кончине матери, о вступлении в наследство, о войне… Я так спешила, что забыла обо всем на свете, кроме лучшей подруги.
— Вы говорите, много лет были в Вест-Индии? Если не секрет, чем вы там занимались? Ведь, насколько мне известно, молодая девушка в колониях… Сами понимаете!
— О, тут меня, наверное, защитил ангел-хранитель! Еще на корабле я познакомилась с дочерьми губернатора Тортуги месье д'Ожерона. Они возвращались к отцу. В общем, я и Мари Тардье так понравились барышням, что ступили на землю Тортуги компаньонками знатных особ.
— А мадемуазель Тардье, — маркиз взглянул на скромно молчавшую все это время Ксави, — тоже была…
Его прервал шум снаружи. Де Торси недовольно взглянул на секретаря. Тот безмолвно вышел. Шум, тем не менее, не прекратился, а скорее наоборот, усилился. То и дело доносились возгласы: «Взбесился! Взбесился!». Маркиз поднял бровь, терпеливо пережидая невольную паузу в разговоре. Наконец, не выдержав, он вышел. Девушки переглянулись и выскочили за ним.
На поляне волновалась толпа. Нарядные дамы и кавалеры не обращали внимания на смешавшихся с ними слуг. В центре толпы стоял человек и, размахивая руками, взволнованно объяснял что-то пробившемуся к нему секретарю маркиза. До слуха девушек доносилось:
— Еще час назад все было в порядке… Бегает вокруг шатра, рычит и воет… Зубы оскалил, рот в пене… Ничего не говорит… Схватил… чуть не задушил меня…
Вдруг кто-то обморочно ахнул, взвизгнула женщина, и толпа разом попятилась.
— Вот он! Вот он! — раздались панические вопли.
Ксави ожесточенно ломилась вперед.
— Ну, дайте же глянуть, — сквозь зубы ворчала она. — Вот стадо, ей-богу, холмогорское!..
Джоанна не отставала, недоумевающе хмуря брови:
— Что там еще могло случиться? Прямо «Пещера сюрпризов» какая-то…
Внезапно люди расступились, и перед изумленными подругами возникло взъерошенное чучело. Его выпученные глаза были полны животного ужаса и безысходности, худые пальцы беспомощно скребли по щекам, из перекошенного оскаленного рта свисала ниточка слюны. Расхристанная лакейская ливрея и всклокоченные волосы довершали картину. Время от времени п
— Его что, бешеная лиса покусала? — Ксави осторожно потянулась за пистолетом.
Джоанна перехватила ее руку:
— Привет! Инкубационный период бешенства два-три месяца. И светобоязнь, кстати. А тут солнышко вовсю светит.
— Да ты глянь, как он оскалился! Пена изо рта, судороги… Покусает — и чао-какао! «Прогноз всегда неблагоприятный. Введение курареподобных препаратов и перевод на управляемое дыхание может лишь продлить жизнь больного на 2–3 дня». Справочник практического врача, том первый, страница двести сорок восьмая.
Джоанна с уважением посмотрела на подругу:
— Ну, у тебя, мать, и память! На бесполезные сведения… — и вдруг глаза ее расширились. — Стоп! Х-ха! Покусает, говоришь? Никого он, бедняга, не покусает. Ты посмотри: рот полуоткрыт, нижняя челюсть впереди — типичный вывих, причем двусторонний! Эх ты, эскулап!
Пока подруги препирались, несчастный лакей оказался совсем рядом. Протягивая руки, он молящими глазами смотрел на двух молодых дам, единственных, кто не рухнул в обморок и не пустился наутек.
Джоанна решилась.
— Ну-ка, Мари, подержи его!
Приблизившись к вконец ошалелому страдальцу, она без колебаний засунула ему в рот большие пальцы рук. Тот протестующе замычал.
— Молчи уж, несчастье мамино! — проворчала Джоанна. Она осторожно надавила на челюстные дуги мученика, слегка разведя их, и, придерживая остальными пальцами сустав, медленно повела челюсть вниз и назад. Раздался тихий щелчок, и Джоанна едва успела отдернуть руки — с такой силой сомкнулись зубы больного.
— Жить будет! — громко констатировала Ксави.
— Кушать тоже. Но в ближайшие два-три дня — только кашку и супчик, — Джоанна, тщательно вытирая платком руки, с удовлетворением поглядывала на пациента. Тот, все еще не веря своему счастью, осторожно открывал и закрывал рот.
Придворные понемногу стали возвращаться на поляну и вскоре, изнемогая от любопытства, обступили болезного таким плотным слоем, что совсем оттеснили его спасителей. Слышались возгласы удивления и восхищения.
— А вот так! — гордо подбоченилась Ксави. — Знай наших!
— Ну да, ну да… — язвительно поддакнула Джоанна. — «Аппаратура у нас, как специалисты, зато диагностика на высоте…», «Доктор сказал: „В морг“, значит — в морг!».
— Иди в болото! — обиделась Мари. — Тоже мне Пирогов!
— Однако, сударыни! — прозвучал сзади мягкий баритон де Торси. — Не думал я, что вы и на такое способны. Откуда же столь редкие таланты у таких юных и милых дам?
— Знал бы ты, на что мы способны… — буркнула себе под нос Ксави и покосилась на подругу. — Вылезла, змея с рюмкой, теперь сама и выкручивайся!
— Проблему нашла! — пожала плечами Джоанна и смело встретила взгляд маркиза. — О, месье, все очень просто! Ведь истинные христианки всегда посещают госпиталь. Где-где, а уж на Тортуге недостатка в раненых не бывает.
— Ах, вот оно что! — азартный огонек охотника за шпионами в глазах Торси поугас, но настороженность осталась. — Вероятно, на Тортуге можно многому научиться? Не удивлюсь, если узнаю, что вы пишете философские трактаты, деретесь на дуэли и водите корабли…
Джоанна поперхнулась.
— Что вы?! — не растерявшись, замахала руками Ксави. — Какие там корабли?! Пока Ла-Манш переплыли, чуть Богу душу не отдали. Я уж не говорю о пути через океан! До сих пор волосы дыбом. Знаете, ваша светлость, в Ла-Манше была такая ужасная погода, что мы с Жанной совсем раскисли. Даже не смогли однажды вернуться с палубы в свою каюту. Если бы не один милый молодой человек, француз, не знаю, что бы мы делали. Почти весь путь, до самого Кале он был так галантен, так внимателен, что это ужасное плавание показалось нам куда легче обычного. Мы, вероятно, продолжили бы столь приятное знакомство, но у нашего спасителя были какие-то срочные дела, и мы даже не успели поблагодарить его. Впрочем, еще не поздно, — Мари загадочно улыбнулась. — Мы надеемся встретить его здесь. Ведь наш любезный кавалер — парижанин. Более того, придворный! Вы, наверное, знаете его?
— Возможно, — пожал плечами маркиз. — Я знаю многих. Он назвал себя?
— Да. Александр де Флориньи.
Во время монолога Ксави Джоанна, поигрывая хлыстом, украдкой наблюдала за Торси. Поэтому от ее внимательного глаза не укрылось, как вздрогнул и нахмурил брови изящный министр.
— Де Флориньи? М-м-м…
— Флориньи?! — внезапно из-за спины де Торси вынырнула миниатюрная брюнетка. — О, маркиз, ваш секретарь уже вернулся в Париж?!
— Ах, Аманда! — недовольно поморщился тот. — Во-первых, давно не секретарь, во-вторых, еще не вернулся, а в-третьих, подслушивать некрасиво.
— А я и не подслушивала! — брюнетка с жеманной обидой оттопырила губку. — Я просто хотела вам сказать, что вас зовет Его Высочество дофин. А тут разговор о виконте…
— Зовет Монсеньор? Иду. Спасибо, мадемуазель де Вьёри. Прошу прощения, сударыни. Дела! Но, я надеюсь, наше знакомство на этом не окончится. И чтобы не быть голословным, прошу вас почтить своим
