него добра. — Что, нельзя было подождать хотя бы до обеда?
— Нет, нельзя, — рявкнул в ответ черноклокий. — Это… Это… Я ни на минуту больше не останусь наедине с этой жертвой чревоугодия. Мне стало плохо только от одного вида того, как она ест! Сколько она ест!!! А когда она полезла ко мне обниматься… Я думал, что испущу дух прямо у нее на руках! Бесценное друидское вино оказалось переведенным напрасно, после того, как его из меня выдавили эти гигантские ручищи! Но самым страшным испытанием стало принятие этим существом — потому что я не могу называть ЭТО женщиной! — сексуальной, как она думала, позы! Такого издевательства мои нервы не выдержали, и я усыпил ее заклинанием. Так что мы немедленно, вы слышите — НЕМЕДЛЕННО!!! — уходим отсюда, пока оно не проснулось.
Мы с хозяином медленно переглянулись, явно подумав об одном и том же.
— Ну и чего вы сидите? — снова напустился на нас черноклокий. — Я же сказал, мы уходим.
— Я вот думаю, — задумчиво проговорил белошерстый, — может, стоит пойти проверить, не получилось ли у тебя вместо спящего мертвое тело. А то как-то терзают меня нехорошие предчувствия…
— Да я… Да вы… Да за кого вы меня принимаете? — оскорбленно запыхтел Пин.
— За самого бестолкового мага среди живущих на свете, — в один голос ответили мы с хозяином.
К огромному облегчению Тиллирета, невеста Пинмарина оказалась живой и невредимой, и на самом деле негромко похрапывала, периодически сладко причмокивая и сжимая в руке остатки оленьей ноги [15]. Успокоенный маг поспешил присоединиться к ожидающим его товарищам.
— Наконец-то! — ворчливо поприветствовал приятеля Весельчак и тут же заторопился: — Скорее, скорее, отправляемся.
Выбора не было. Бросив тоскливый взгляд в сторону жилища Амальтонеппы и горько вздохнув, Тиллирет поплелся следом за другом и таким же недовольным чупакаброй. Зверь тоже все время оглядывался через плечо и тяжело вздыхал. Ноги их передвигались все реже и реже.
В конце концов Пинмарин, вынужденный несколько раз вернуться назад, чтобы поторопить компаньонов, окончательно потерял терпение.
— Если вы немедленно не прибавите шаг, — в бешенстве прорычал он, — я начну подгонять вас при помощи огненных шаров.
С воображением все было в порядке и у Тиллирета, и у Беса, посему, словно воотчию увидев свои обугленные дымящиеся тушки, они пошли быстрее. Пинмарин на всякий случай переместился в конец процессии, оглашая окружающие их заросли зубовным скрежетом. При таком 'стимуле' троица добралась до приготовленной Пинмарином лодки всего за час.
— И когда ты только успел все приготовить? И мешки, и лодку…, - недовольно пробурчал безжалостно вырванный из семейного счастья Тиллирет.
— Пока вы дрыхли без задних ног, — злобно ответил Пин.
Чупакабра явно озадачился, с сомнением переводя взгляд со своих лап на худощавые ноги Бродяги.
— Ну ладно я, — недоумевающе пробормотал зверь, — но ведь у белошерстого нет задних ног?..
Тиллирет не выдержал и прыснул со смеху. Даже Пин соизволил выдать кривую улыбку, поспешно отвязывая лодку.
— Я что-то не то сказал? — еще больше удивился Бес.
В следующую секунду Весельчак схватил его за хвост и одним рывком затащил в лодку. Тиллирет оказался там же почти одновременно с чупакаброй, за неимением хвоста втянутый за шиворот. А еще через секунду лодка уже неслась по бурному течению местной речушки.
Никогда. Никогда больше не соглашусь путешествовать подобным образом. Все вокруг вертелось прытким волчком, в морду периодически плескала вода из-за борта, а я все никак не мог уцепиться когтями за гладко выструганные доски лодки и громко выл от страха. В конце концов, устав мотаться от борта к борту, я принял самое оптимальное решение — растянулся на ширину лодки, уперевшись лапами в края. Мотать стало гораздо меньше. Мутить — тоже.
Однако я быстро пожалел о принятом положении, когда на меня с руганью свалился черноклокий. А следом присоединился белошерстый, за которого в последний момент ухватился Пин. Два не слишком тщедушных старичка грохнулись на меня с высоты сидений, размазав по дну лодки, словно кусок масла по хлебу.
Я только жалобно икнул.
Хозяин кое-как выпутался из цепких рук черноклокого, поднялся сам и, стащив с меня своего друга, с тревогой склонился над моими останками.
— Бес, ты жив?
— Вряд ли, — жалобно проскулил я, пытаясь понять, сколько у меня осталось целых лап. Кажется, ни одной. И вообще, ощущения такие, словно я порвался посередине подобно тряпичной игрушке.
Хозяин ловким движением соскреб меня с досок и усадил на носу. Лодки, разумеется, не на собственный же нос он меня посадит. Не скажу, что там было удобней, пару раз я хорошо приложился мордой, но, по крайней мере, здесь на меня точно никто и ничто не грозило свалиться. Да и тошнить стало как-то меньше.
А, я понял, это потому, что белошерстый наконец-то занялся делом — чего-то нашептал, и теперь мы плывем ровнехонько посередине реки и даже почти не качаемся. А кстати, куда мы, собственно, плывем?
— Хороший вопрос, — крякнул белошерстый. — Пин, ты случайно не запомнил, нужный нам остров находился к востоку или к западу от селения Амальтонеппы?
— К востоку, — легкомысленно предположил тот. — А может, и к западу. И вообще, я в это время мирно спал и ничего не слышал, так что вспоминай сам, чего там тебе наобъясняли.
Я почувствовал острое желание загрызть черноклокого. Если не насмерть, то хотя бы до состояния очень тяжелого увечья.
Как ни странно, но нужный остров они нашли с первого раза. Хотя Пинмарин и пытался увести всю компанию в противоположную сторону, взгромоздившись на нос лодки, скрестив руки на груди и время от времени с умным видом повторяя: 'Да, да, теперь я вижу, куда надо плыть', но Тиллирет бдительно осматривал проносящиеся мимо берега и первым заметил остроконечную верхушку храма.
Остров был давно и безнадежно заброшен. Некогда широкие тропки густо поросли острой, как бритва, травой и редкостно колючим кустарником, словно остров не желал, чтоб на него еще хоть когда-нибудь ступала нога человека. Пришлось потратить немало магических сил только на то, чтобы суметь высадиться на берег. Хотя Пинмарин предложил более радикальное, по его мнению, решение этой проблемы — выкинуть чупакабру и Тиллирета прямиком в заросли, а самому переместиться с помощью заклинания Полета. Получив в ответ два угрюмых взгляда, сулящих неприятности в особо крупных размерах, Весельчак обиженно пожал плечами и отвернулся.
— Совсем меня не ценят, не любят и не уважают, — оскорблено бубнил он всю дорогу, но никто не обращал на это внимания.
В местном лесу царила тишина. Что казалось само по себе нездоровым, так как звери и птицы здесь должны были просто кишеть без вмешательства в их жизнь человеческого рода. Однако за то время, что понадобилось двум магам и одному чупакабре, чтобы добраться до места назначения, в округе не защебетала ни одна птица, а Бес, как ни старался, так и не смог учуять запах других животных. Словно все вымерли или, что более вероятно, покинули остров.
— Не нравится мне все это! — пробормотал Тиллирет себе под нос. — Что-то здесь не так.
Заросли неожиданно закончились, и грязные, усталые и ободранные путешественники вывалились на широкую полосу голой земли, кольцом окружавшую храм. Вблизи это огромное и некогда величественное здание производило удручающее впечатление. Когда-то украшенные красивыми яркими фресками стены нынче облупились и были перемазаны грязью, кое-где в них зияли дыры от вывалившихся камней, а крыша частично просела и грозила ежеминутно свалиться вниз, погребя под собой большую часть верхних залов.
