Вот как это делает, например, Дж. Лисор. 'С моей точки зрения,- приводит он высказывание генерала Холлиса, с которым, очевидно, полностью согласен,- причины конфликта между Америкой и Англией в отношении лучшего пути к победе над Германией были чисто психологическими. Америка, эта огромная страна, выступала, подобно сильному человеку, за фронтальную тактику. Она хотела нанести быстрый и сильный удар, подобный удару молота, который мог бы быстро привести к концу войны... Англия, небольшая страна, с богатой историей обычно успешных действий против врагов, которые превосходили ее количественно, применяла, подобно маленькому человеку, встретившемуся с врагом, более искусную тактику'. 'В течение столетий,- заключает генерал,- мы создали империю политикой малых операций... Обычно мы входили с ''черного хода''' [31]. Что это как не уход от ответа, попытка свести суть дела к простому сопоставлению возможностей 'большой' страны и 'маленькой'? Подобные рассуждения буржуазных авторов, ничего не разъясняя, лишь непомерно преувеличивают разногласия, возникшие между Англией и США по военным вопросам, одновременно маскируя их подлинные причины.
Версия о 'коренной противоположности' английской и американской стратегии, являющаяся составной частью теории 'ошибок', говорит о методологической беспомощности буржуазной историографии, о ее неумении, а иногда и нежелании понять причины событий, закономерность исторического процесса. Ее возникновению и известной популярности, которую она приобрела в начале 60-х годов, во многом способствовала обстановка антикоммунистической истерии и ревизионистские взгляды на историю войны, выросшие в реакционных кругах английской буржуазной историографии.
Касабланкской конференции Англии и США, состоявшейся в январе 1943 года, английские историки уделяют довольно большое внимание. Решения, принятые на ней, они излагают в точном соответствии с английской концепцией второго фронта, во многом искажая их настоящий смысл. Так, многие из них делают вид, что стратегический план, одобренный Черчиллем и Рузвельтом на 1943 год и предусматривавший захват англо-американскими войсками Северо-Западной Африки, очищение от сил 'оси' ее северного побережья (от Марокко до Египта), а затем высадку в Сицилии и вывод из войны Италии, не означал отказа от открытия второго фронта во Франции. Характерен и другой прием - старательное замалчивание политического значения 'средиземноморской стратегии', получившей дальнейшее развитие в Касабланке. Пожалуй, единственным исключением здесь является высказывание Ч. Уилмота. 'Перспектива русского продвижения в глубь Центральной и Юго-Восточной Европы ужасала Черчилля,- пишет он,- была одной из главных причин того, что он с неослабевающей энергией защищал те балканские операции, которые Рузвельт и американские начальники штабов так упорно отвергали' [32].
Более откровенны американцы. Политический смысл 'средиземноморской стратегии' подчеркивает известный буржуазный историк США Г. Фейс. 'Если бы военные решения, одобренные в Касабланке, были осуществлены,- замечает он,- то судьба государств, расположенных по обе стороны Средиземного моря, оказалась бы в руках англичан и американцев'. Еще определеннее высказывается М. Мэтлофф. Расширение операций на средиземноморском театре, пишет он, ссылаясь на мнение военно-плановых органов США, 'соответствовало такому стратегическому курсу, при котором СССР и Германия должны будут и дальше уничтожать друг друга на фронте, тогда как Соединенные Штаты и Англия ограничатся лишь расшатыванием германской военной машины посредством рейдов, операций с ограниченной целью диверсий и стратегических бомбардировок [33].
Так американские авторы приоткрывают завесу над тем, что усердно пытаются скрыть буржуазные историки Англии. 'Средиземноморская стратегия', получившая дальнейшее развитие в Касабланке, отвечала прежде всего империалистическим интересам реакционных кругов Великобритании и США. Основанная на отказе от открытия второго фронта и в 1943 году, она несла в себе ядовитое антисоветское острие.
Победа в Касабланке оказалась 'пирровой победой' для британского премьера. Рузвельт и его военные советники решили больше не мириться с пассивной ролью, которую США начиная с первой Вашингтонской конференции (декабрь 1941 -январь 1942 г.) играли в разработке коалиционной стратегии. Уже летом 1943 года они начали понимать, что дальнейшее промедление с подготовкой вторжения во Францию может дорого обойтись мировому капитализму, американским интересам в Европе. Перед очередной англо-американской конференцией США провели тщательную подготовку, чтобы добиться торжества своей стратегической идеи. Начиная с Квебекской конференции Вашингтон прочно захватывает инициативу в планировании и руководстве военными операциями западных держав. Английские историки не строят иллюзий насчет причин этого явления: военная мощь империализма США, в отличие от английского, продолжала расти. К концу 1943 года, пишет Р. Томпсон, сила Англии 'стала превращаться в лохмотья'. Чем более глубоко Англия и США были заняты подготовкой второго фронта, откровенно заявляет английский публицист, 'тем более определенно она (Советская Россия.- Г. Р.) могла быть уверена в том, что ее планы будут выполнены' [34].
Воспоминания Черчилля и дневники начальника генерального штаба Англии Брука показывают, что всю осень 1943 года Лондон пытался вернуть себе 'стратегическую инициативу', стремясь направить основной удар союзников на Балканы и тем самым сорвать осуществление 'Оверлорда' и в 1944 году Эти попытки не были прекращены и в октябре 1943 года, когда Рузвельт дважды отклонил предложение Черчилля об активизации действий в Италии и на Балканах. '...Черчилль продолжал надеяться,- пишет А. Брайант,- что путем умелого использования небольших десантных частей можно будет превратить уже имеющиеся партизанские выступления на Балканах в большой поток. Это, как он считал, может привести к падению нацистского господства в Восточной Европе и устранить необходимость штурма гитлеровской крепости с Запада' [35].
Конечно, далеко не все английские историки так откровенны. Некоторые, несмотря на то что факты свиде-тельствуют против них, с упорством, достойным лучшего применения, заявляют, что 'средиземноморская стратегия' Черчилля не противоречила 'Оверлорду', а все опасения военных руководителей США на этот счет являлись беспочвенными. '...Утверждения о том, что союзники намеревались в 1943 году вести крупными силами военные действия на Балканском полуострове, являются мифом',- восклицает автор пятого тома 'Большой стратегии' Дж. Эрман. 'С английской точки зрения,- вторит ему Томпсон,- кампания в Италии была связана с 'Оверлордом' как существенная часть общего успеха. С американской - являлась постоянной угрозой и опасной диверсией' [36].
Каждому непредубежденному человеку ясно, что эти высказывания противоречат фактам. Как можно верить, например, утверждениям Дж. Эрмана, если он сам несколькими страницами ранее приводит план, разработанный английским комитетом начальников штабов и утвержденный Черчиллем 12 ноября 1943 г. в качестве документа для предстоящей тогда конференции руководителей Англии и США в Каире. Суть плана заключалась в замене 'Оверлорда' новыми операциями в Италии и на Балканах. 'Мы считаем,- говорилось в этом плане,- что в новых условиях изменения, а быть может, и отход от решений, принятых в Касабланке и Квебеке, не только полностью оправданы, но и положительно необходимы'. То, что Дж. Эрман, мягко говоря, неправ, подтверждает высказывание У. Макнейла. 'Черчилль, поддержанный английскими начальниками штабов,- замечает он,- прибыл на конференцию (в Каир.- Г. Р.) с решением предпринять еще одну попытку изменить стратегические планы, принятые в начале года. Премьер-министр предвидел большие военные и политические выгоды, которые могут быть получены от усиления операций на Средиземном море...' [37].
Но предложения Черчилля не встретили поддержки у Рузвельта. Президент США высказался за 'Оверлорд' не потому, что он, как полагают многие английские исследователи, не понимал существа планов Лондона, а потому, что считал дальнейшее откладывание второго фронта опасным для американских империалистических интересов в Европе [38].
Даже после Тегеранской конференции Черчилль и английский комитет начальников штабов не оставили попыток сорвать выполнение 'Оверлорда'. Правда, эта деятельность маскировалась внешне безобидными предложениями использовать 'благоприятные возможности' в Италии, на Балканах и в Эгейском море за счет 'некоторой отсрочки' высадки во Франции, но то, что это была новая попытка подкопа под уже утвержденные главами правительств СССР, США и Англии планы открытия второго фронта, не представляет сомнений. Воспоминания и дневники фельдмаршала А. Брука, лорда Исмея, генерала Дж. Кеннеди, опубликованные во второй половине 50-х годов, показывают, что в своих действиях Черчилль опирался на военных руководителей Англии. В период 1942-1943 годов они приложили немало усилий, чтобы добиться торжества 'большой стратегии'. Однако изменения, происшедшие в соотношении сил между США и Англией, заставили их смириться с переходом военно-политического руководства в руки американского
