Массивная печатка крест-накрест переплетена жилками металла и напоминала тюремное окно.
— Точно, из железа. А эвон — следы от кандалов, — увидев рубцы на запястьях рук Бестужева, Никифор с уважением посмотрел на него, мол, свой брат, каторжник.
— Ну все, — сказал Бестужев, — Светает уж, пора в путь. И пораскинь мозгами, Никифор, да кончай свое варначье гнездо!
Выйдя на палубу, гости увидели, что рабочие спустили с баржи бочку солонины, два мешка муки и крупы. Никифор ошалело глянул на Бестужева.
— Это все вам, — подтвердил он. — Только вот распишись, имя, фамилию укажи. — Бестужев протянул квитанцию, которую подготовил Чурин. Никифор взял перо и, прислонившись к ящику, с трудом выцарапал буквы.
— Ну, барин, не знаю ишшо, что да как выйдет, но век тебя не забуду, — потом вдруг улыбнулся. — А бог тебя бережет! Ты в сам-деле на прицеле был. Стоило мне токо свистнуть!
— И на том спасибо! — усмехнулся Бестужев.
УССУРИ
Крепко уснув после бессонной ночи, Бестужев проспал до трех часов пополудни. Погода по-прежнему стояла пасмурная. Дождя, правда, не было, но встречный ветер пронизывал насквозь. Взяв в руки карту и прикинув время, Бестужев понял, что они приближаются к Уссури. В сумерках, пройдя мимо высокого утеса, баржи ошвартовались у его подножия.
— Удивляет меня, как вы с людьми язык находите, — сказал за ужином Павел, — и с тунгусами, и с маньчжурами, и с губернатором, и с этими вот варнаками. Кто бы мог подумать, что их можно взять, и чем — словом?
— Ох, сомневаюсь в Никифоре, — сказал Чурин. — Глянешь — оторопь берет, ну чистый вурдалак!
— Полжизни разбоя — это, брат, так не проходит, — сказал Бестужев.
— И я о том же. Легко ли теперь за соху взяться?
— Возьмутся, деваться им некуда…
Отправив вперед отряды Пьянкова и Шишлова, Бестужев выжидал, когда они уйдут вперед. И тут сверху показались плоты со скотом.
— Встреть их Никифор раньше нас, — сказал Павел, — половину скота отбил бы, а концы, как он говорит, в воду.
Увидев Бестужева, Крутицкий остановил плот, сошел на берег. На лице еще видны следы от плети Муравьева.
— Слава богу, настиг вас, — сказал он, — Провиант кончился. Муравьев дал для завершения сплава полмесяца и продуктов — на этот же срок, а нам еще плыть да плыть.
Бестужев распорядился выдать ему продукты и подошел к плоту. Тучи оводов и слепней кружились над ним. Коровы, шумно дыша, мотали головами, били копытами по животам, отмахиваясь хвостами. Спины и бока их почти сплошь покрыты шарообразными пузырьками. Бестужев подошел к одной из коров, надавил пальца ми вокруг разбухшей ранки и, подцепив ногтями, извлек личинку из-под кожи, брезгливо бросил ее в воду.
Крутицкий сказал, что и дегтем мазали, и кeросином — ничто не помогает. В это время одна из корон одурев от укусов, боднула другую в бок, та шарахнулась проломила ограду из жердей и упала в воду. Мужики бросились в лодку, поплыли за ней. Но было поздно: уйдя во время падения с головой под воду, корова захлебнулась. Крутицкий вздохнул и сказал, что это уже двести пятнадцатая, те пали от болезней и истощения.
Погрузка продуктов на плот закончилась, Бестужев взял у Крутицкого квитанцию, распрощался с ним и пошел в каюту. Чурин хмуро глянул на расписку.
— Сколько их уже! Примут ли? Эту еще куда ни шло, а вот никифоровскую. Гляньте, подпись — ничего не разберешь. Кстати, как его фамилия?
Бестужев глянул в квитанцию, и действительно, ничего не мог понять, только первая буква чем-то напоминала букву В.
_ Чего ж сам-то не спросил? Напиши — Васильев.
— Написатьто напишу, но кто оплатит квитанцию? Не возьмет компания эту филькину грамоту.
— Ничего, поговорю с Муравьевым, — сказал Бестужев, но голос его прозвучал неуверенно.
У ГОЛЬДОВ
После впадения Уссури Амур был очень широк и быстр. Но из-за встречного ветра баржи шли медленно. Потом ветер усилился настолько, что вовсе остановил их. Выждав несколько часов, когда он стихнет, отряд тронулся в путь и в сумерках подошел к селению Дондон.
Едва баржи причалили к берегу, со всех сторон сбежались гольды. У мужчин голова спереди обрита, сзади волосы заплетены в косичку, а в ушах — большие серебряные серьги. У женщин серьги были в носу. Один гольд принес несколько корзин свежей рыбы. Чурин вынес старую рубаху. Гольд пощупал ее, сказал что-то жене. Та показала на три корзины, заполненные сазанами, стерлядью.
Чурин удивился. Гольд истолковал это по-своему и добавил еще одну корзину.
— Почти что даром, — шепнул Чурин, — рубаха-то дырявая.
Но гольд был доволен обменом. Прикинув ее на себя, он завернул рубаху и отдал жене. Увидев это, другие гольды побежали к чумам и принесли рыбу. До самой тьмы шла бойкая мена. Один из рабочих обменял блестящую пуговицу на большого осетра.
— Ну, брат, обнаглел, — укорил его Бестужев.
— А чо! Он, как увидел, сам вырвал ее.
— Не знают цены своему товару, — покачал головой Павел.
Ужин получился на славу.
Вечером серп месяца закатился, облитый кровавыв цветом. Глянув на узкую в просвете туч полоску зари, Чурин сказал, что на Байкале такие закаты к буре. И буря действительно пришла. Во втором часу ночи ветер сорвал с якоря бестужевскую баржу и понес ее от берега. К счастью, якорь вскоре вновь зацепился за дно.
А под утро разразилась гроза. Бестужев несколько раз выходил на палубу и при свете молний пытался пересчитать баржи, но из-за дождя ничего не видел. Утром, когда ветер и дождь утихли, выяснилось, что одну из ньянковских барж унесло. Бестужев послал Пьянкова на поиск, а сам решил подождать отставшего Шишлова. Тут к барже подошли гольды. На этот раз кроме рыбы они принесли связки собольих шкурок, за которые просили серебряные монеты. Стоили они в пять раз дешевле, чем у Хиигана.
— Жаль, все серебро оставил у Радде, — вздохнул Бестужев.
Часа в три подошли баржи Шишлова. Бестужев велел ему наменять рыбы и идти дальше. А Пьянкова все не было. Тут снизу показался какой-то маленький пароходик, который с трудом шел против течения. И ветер, как на грех, дул навстречу. От места, где он появился, до барж он шел целых пять часов. Вблизи все увидели его название — «Шилка». Словно стесняясь за свой пароход, капитан даже не поприветствовал баржи гудком и причалил верстой выше. Вскоре оттуда пришел человек и сказал, что Пьянков нашел свою баржу и ждет их в десяти верстах ниже. Но плыть уже было поздно.
Ночью снова разыгралась буря с грозой. Чтобы избавить Чурина от морской болезни и новой простуды, Бестужев решил отвести его к гольдам. Подойдя к ближайшему чуму, они увидели внутри горящий костер.
— Дождем покрыто, ветром огорожено, — мрачно пошутил Чурин.
Пожилой гольд обрадовался поздним гостям. Бестужев объяснил, что болеет товарищ, и попросился
