Оборона Одессы. 1941. Первая битва за Черное море

заложена в ниши, выбранные по двум углам здания — выше цокольной части и в вентиляционные каналы, проходившие в стенах. Всего было уложено около трех тонн тола. Запальную шашку тщательно залили стеарином, чтобы предохранить от сырости капсюль-детонатор. Конец детонатора прикрепили к клемме радиоприбора «Ф-10», дублирующий комплект которого, настроенный на такую же волну, оставался в инженерном отделе ООР. Для надежности к радиоприбору подключили две стокилограммовые бомбы, которые завели под колонны в вестибюле. Вместе с радиоаппаратурой под полом установили и мины на неизвлекаемость — на случай, если вражеские саперы вздумают поднять в подвале плиты пола. После окончания работ плиты пола были установлены на место, а штукатуры и плотники устранили следы работ.

К маскировке минирования отнеслись очень тщательно: в углах подвального помещения были оставлены пыль и паутина, а на вновь уложенном полу были установлены обычные мины, которые должны были обнаружить румынские саперы при проверке здания перед размещением в нем румынского командования.

К выполнению работ была привлечена команда всего из шести саперов под руководством двух младших лейтенантов. Непосредственный надзор над работами осуществлял сам командир батальона. Также в курсе проводимой операции были командующий армией Петров и капитан госбезопасности Молодцов, направленный в Одессу для организации нелегальной работы под вымышленной фамилией Бадаев. Таким образом, круг людей, знавших о проведении операции, не превышал 10 человек. Даже мины, которые должны были обнаружить саперы противника, укладывал минер, не знавший об операции.

Однако для эффективного проведения операции одного минирования здания было недостаточно. Взорвать дом требовалось в тот момент, когда в нем будет находиться максимальное число офицеров противника. Для обеспечения этой части операции командующий Приморской армией генерал-майор Петров лично связал Хренова с Молодцовым. При встрече Хренов попросил Молодцова постараться добыть информацию о каком-либо крупном совещании командования противника или другом подобном скоплении офицеров в здании, и сообщить в штаб Приморской армии хотя бы за полдня до этого.

Помимо организации этой диверсионной акции, которая должна была стать основной в порту, на аэродроме, на перекрестках узловых дорог и на некоторых других объектах было оставлено еще несколько фугасов с часовыми механизмами, а на пути вероятного следования противника установлены минные поля и мины-сюрпризы.

Широко проводилось и минирование оборонительных участков, занимаемых частями Приморской армии. Для этого в каждом полку были созданы специальные отряды заграждения, задачей которых являлось «всемерно усилить минирование по переднему краю и в глубине». Минные поля, имевшиеся перед передним краем, усиливались и устанавливались новые. Особенно усиленно минировались лощины на подступах к северной и северо-западной окраине Дальника, ставшие практически непроходимыми.

Помимо усиления минирования переднего края разворачивались минируемые заграждения на всю глубину обороны дивизий «до внешнего рубежа г. Одессы включительно». Начальником отдела инженерных войск Приморской армии, полковником Кедринским были распределены между дивизиями «все наличные запасы взрывчатых веществ, мин и принадлежности для подрывных работ»[451].

В ночь с 15 на 16 октября, во время эвакуации частей Приморской армии саперы приступили к подрыву подготовленных объектов. В целом эффективность запланированных спецмероприятий оказалась высокой, и все прошло с минимальными отклонениями от намеченного плана, самым крупным из которых оказался преждевременный взрыв электростанции. В результате эвакуация проводилась в кромешной темноте, крупные портовые краны не работали, часть орудий удалось погрузить на транспорты только после предварительной разборки, много машин пришлось бросить в порту, столкнув с пирсов в воду, а график эвакуации оказался частично сорванным.

Румыны из-за большого количества установленных мин задержались со входом в город даже дольше, чем это предполагало советское командование. Во многом этому способствовал и взрыв дамбы Хаджибейского лимана, в результате которого большая часть Пересыпи оказалась затопленной. Румынам удалось вступить в город только во второй половине дня.

Перед этим, когда в Одессе не было ни советских войск, которые уже успели эвакуироваться, ни румынских, которые еще не успели войти, город бомбила авиация, принадлежность которой не установлена до сих пор. По одним версиям[452], это были самолеты противника, по другим, в том числе украинского исследователя Евгения Гуфа — самолеты были советскими.

Утром 22 октября в штабе Приморской армии, находившемся в тот момент в Крыму, под Бахчисараем, была принята шифрованная радиограмма Молодцова: «Концерт на Марзлиевской начнется 22-го в 17.30».

К пяти часам вечера генерал-майор Хренов был в расположении 82-го инженерного батальона и приказал его командиру, майору Пирусу, изготовить к действию специальную станцию радиотехнического взвода. Около шести часов (нельзя было ни торопиться, ни опоздать) Хренов с Пирусом вошли в автофургон, где размещалась ТОС. Сержанту, сидевшему за аппаратурой, приказали установить дублирующий прибор, точно настроенный на заданную волну. Потом Хренов подал команду «Сигнал!», по которой было активировано приемное устройство.

Очевидцы рассказывали, что эффект от взрыва был подобен маленькому землетрясению. Во время взрыва, произошедшего в 6 часов 35 минут вечера 22 октября 1941 г. в бывшем здании УНКВД по Одесской области, погибло, по разным данным, от 66 до 147 человек, в том числе комендант Одессы Глугояну[453].

План меняется (5–13 октября)

5 октября генерал-лейтенант Софронов был эвакуирован из Одессы в связи с тем, что заболевание сердца приняло тяжелый характер. Неожиданный выход из строя генерал-лейтенанта Софронова заставил Военный совет ООР срочно решать вопрос о назначении нового командующего Приморской армией. Обстановка требовала немедленного назначения нового командарма, так как на его плечах фактически лежало все руководство наземными войсками ООР и разработка принимаемых решений, несмотря на то, что ответственность за эти решения лежала на Жукове как на командующим ООР. При этом назначить нового командующего было необходимо немедленно, без длительной процедуры согласования его кандидатуры со Ставкой, а потом высшие структуры могли либо утвердить его, либо заменить другим.

В Одессе было два генерала, способных возглавить армию в подобной ситуации: Воробьев, командовавший 95-й СД, и Петров, командовавший 25-й. По предложению Жукова Военный совет 5 октября назначил командующим Приморской армией генерал-майора Петрова. Возможно, здесь сыграло свою роль и мнение Софронова, видевшего своим преемником именно его. Вместо Петрова командиром 25-й дивизии был назначен начальник тыла ООР, генерал-майор Коломиец.

Основной заботой нового командующего Приморской армией, как и всего командования ООР, стало сохранение тайны эвакуации от противника, так как в случае обнаружения ее румынами весь план действий пришлось бы срочно менять.

По мере того как все больше тыловых частей отправлялось из Одессы, слухи об эвакуации города, конечно, росли. Командованию ООР приходилось с ними мириться, рассматривая их как неизбежное зло. Но когда 6 октября членам Военного совета доложили, что звуковещательные станции противника на переднем крае призывали бойцов Красной Армии переходить на их сторону, говоря: «Одессу большевики оставляют. Ваше сопротивление бесполезно», политработники всполошились всерьез.

Начальник политического отдела получил от Военного совета указание послать в части политработников с задачей помочь командирам и комиссарам в разъяснении того, что «Одессу будем защищать до конца и что никакие провокационные призывы врага не должны поколебать нашу волю; без приказа не отходить!».