Оборона Одессы. 1941. Первая битва за Черное море

сильный артиллерийский и минометный огонь, после чего значительными силами нанес удар в направлении Татарки. При поддержке артиллерийского огня, который, по данным разведки, вели до 3 артполков частям 10-й пехотной дивизии румын удалось занять первую линию обороны, на южной окраине Татарки. В наметившееся вклинение противник перебрасывал дополнительные силы, и вскоре возникла реальная угроза прорыва противника вдоль берега к городу.

На участке прорыва было решено сосредоточить огонь трех береговых батарей — 1-й, 39-й и 411-й. Помимо них 2-ю кавдивизию поддержал огнем бронепоезд «За Родину», а боевые порядки противника проштурмовали самолеты 69-го ИАП. К месту прорыва были срочно переброшены выведенный в резерв 3-й морской полк и батальон 54-го стрелкового полка. При поддержке подошедших резервов полки 2-й КД контрударом отбросили противника от Татарки. Противник пытался атаковать и в Западном секторе, на участке 95-й дивизии, но там он успеха не имел.

Полностью положение удалось восстановить только к концу дня. Слухи о прорыве противника в Южном секторе стали быстро распространяться по городу. В условиях идущей полным ходом эвакуации, когда жители каждый день видели, как из города эвакуируются армейские тылы и советские учреждения, а в порт движется непрерывный поток грузов и людей, известия о возможном прорыве вызвали панику. В Одессе возникла ситуация, во многом похожая на ту, которая сложилась в Москве через 10 дней — 19 октября. В городе начались вспышки мародерства, люди стали громить продовольственные магазины. Военный совет срочно выделил в помощь комендатуре несколько взводов морской пехоты и дал им право расстреливать мародеров и погромщиков на месте преступления. Военный совет образовал тройку из представителей военного трибунала и прокуратуры и дал ей полномочия судить задержанных и уличенных в мародерстве и погромах.

Был издан приказ по гарнизону о суровых мерах, которые будут применяться ко всем нарушающим порядок и вызывающим дезорганизацию жизни осажденного города. К вечеру беспорядки в городе удалось пресечь и порядок в городе был восстановлен.

Вечером, в связи с произошедшими за день событиями, Военный совет ООР отправил командованию ЧФ еще одну телеграмму. В ней он снова повторил, что вариант отхода на более короткий рубеж неприемлем, и подчеркнул что прочно удерживать периметр оборонительного района можно только силами 30 тыс. бойцов, и поэтому во избежание катастрофы нужно организовать одновременный отвод с переднего края и эвакуацию именно этого количества войск. Датой эвакуации называлось 16 октября.

Военный совет ЧФ задержался с ответом на телеграмму. На следующий день командующий ООР Жуков, посоветовавшись с членами ВС ООР, заключил, что переписка становится неэффективной, и пора отправлять в Севастополь гонца, способного более подробно объяснить положение. Посланец ООР должен был убедить Военный совет флота в необходимости изменения плана эвакуации, а в крайнем случае — уговорить Октябрьского или Кулакова прибыть в Одессу и на месте убедиться в правильности предлагаемого решения.

На роль эмиссара Военного совета ООР идеально подошел помощник командующего ООР по оборонительному строительству генерал-майор Хренов. Хренов принимал и разделял точку зрения Жукова, Азарова и Воронина. Утром 10 октября Хренов был вызван к Жукову, который сообщил ему, что нужно «убедить Севастополь в реальности нового плана эвакуации. По радио договориться трудно, нужно кому-то идти туда. Военный совет решил поручить эту миссию вам».

Оставив за себя начальника инженерной службы Приморской армии Кедринского, Хренов вечером на борту малого охотника, специально выделенного для этой цели, отправился в Севастополь.

Пока генерал-майор добирался до Севастополя, в Одессу пришел наконец ответ Военного совета флота на телеграмму, отправленную 9 октября. Военный совет ЧФ соглашался с окончанием эвакуации в ночь на 16 октября, но по-прежнему требовал, чтобы две дивизии, соответственно первоначальному плану, были эвакуированы до этого. Для обеспечения эвакуации вся бомбардировочная авиация Черноморского флота, несмотря на тяжелое положение в Крыму, с 12 октября переключалась на поддержку Одессы, а с 14 октября для прикрытия эвакуации в Одессу планировалось направить самый крупный отряд боевых кораблей из всех осуществлявших огневую поддержку войск ООР.

Прикрывать поэтапный отход дивизий Приморской армии с занимаемых позиций должны были два крейсера: «Червона Украина» и «Красный Кавказ» и четыре эсминца: «Бодрый», «Смышленый», «Шаумян» и «Незаможник». В этой ситуации командованию ООР оставалось только надеяться на то, что Хренову все- таки удастся уговорить Октябрьского или Кулакова прибыть в Одессу. Рассчитывать же на то, что ему удастся на месте склонить Октябрьского к изменению плана, больше не приходилось.

В длительной беседе, состоявшейся в Севастополе на флагманском командном пункте, переубедить командующего флотом Хренову действительно не удалось. Вице-адмирал Октябрьский внимательно выслушал все доводы Хренова, после чего посоветовал: «Обсудите ваше предложение с Иваном Дмитриевичем, я должен знать мнение своего штаба».

При обсуждении плана эвакуации с начальником штаба Черноморского флота, контр-адмиралом Елисеевым присутствовали член Военного совета Черноморского флота дивизионный комиссар Кулаков и хорошо знавший ситуацию в Одессе начальник оперативного отдела штаба флота, капитан 1-го ранга Жуковский. Вопрос с обеспечением эвакуации кораблями и прикрытием с воздуха, как оказалось, не представлялся штабу ЧФ самым сложным. Гораздо больше и Елисеева, и Кулакова, и Жуковского беспокоил одновременный отход с позиций всех четырех дивизий. Штаб Черноморского флота больше всего опасался того, что одновременный отход всех дивизий может превратиться в полный разгром Приморской армии.

Хренов рассказал о расчетах, сделанных штабами базы и Приморской армии, после чего все присутствовавшие отправились к командующему флотом. Однако командующий флотом, от решения которого зависела судьба целой армии, не торопился с выводами и после положительного доклада своего начальника штаба.

«Вот что, — выслушав всех, сказал Октябрьский. — Пускай-ка завтра Николай Михайлович, — он кивнул в сторону Кулакова, — отправится в Одессу, ознакомится с обстановкой на месте и доложит Военному совету, какова готовность к эвакуации. Тогда и примем окончательное решение. А штаб пусть, не откладывая, принимается за проработку нового варианта».

На следующий день Кулаков с группой артиллеристов и заместителем начальника штаба флота Васильевым, на которых возлагалось составление плана огневого обеспечения эвакуации корабельной артиллерией, на двух малых охотниках вышел в направлении Одессы. В ночь на 13 октября он прибыл в город.

Военный совет ООР, получив сообщение о приезде члена Военного совета ЧФ Кулакова, в срочном порядке утвердил все документы, определяющие порядок одновременного отвода войск с позиций и погрузки на суда. Однако вопрос, как выяснилось, был еще далек от своего решения.

Дивизионный комиссар Кулаков по прибытии в Одессу был настроен очень негативно и еще в порту начал «разносить» встречавшего его Азарова. Бригадному комиссару досталось и за телеграмму, отправленную Рогову, и за невыполнение директивы Военного совета ЧФ о порядке отхода частей с переднего края. При этом дивизионный комиссар «забыл» положительную оценку, данную Елисеевым технической возможности подобной эвакуации:

«— Мы же требовали от вас, чтобы на последний день было оставлено то количество войск, которое предусмотрено вашим первоначальным планом. Вы должны понять, что никто вам не может предоставить в последний день такой тоннаж, который сразу поднимет тридцать тысяч человек и боевую технику».

Такой поворот явился для Азарова неожиданностью, и он, не рискнув обсуждать с Кулаковым, план эвакуации перешел к самооправданиям: «Николай Михайлович, по-вашему получается, что я главный виновник невыполнения директивы.

— Вы представляете флот, к вам и к Жукову — наши претензии.

— Что же, вы хотите, чтобы представители флота, не думая, соглашались со всем тем, что издано в Севастополе, хотя бы это противоречило истинному положению дел здесь? В правильности нашего решения, я надеюсь, вы еще сможете убедиться… И к тому же я не только представитель флота, но и представитель армии, поскольку членом Военного совета меня утвердил Государственный комитет обороны. Поэтому я несу ответственность за руководство обороной Одессы наравне со всеми