вступлении в обязанности мужа и гражданина он связывал себя узами служения государству и посвящал свою жизнь этой великой задаче.
Очень странную вещь для современных нам дней пришлось мне видеть во время моего пребывания в Индии: по бортам лестницы Народного Муниципалитета были выгравированы на камне цветными буквами идеалы, которые люди, выбранные народом, ставили перед собой. Это был идеал гражданства, выраженный с таким благородством языка и с такой красотой мысли, что он вызвал в моем уме воспоминание о древней афинской клятве.
Вернемся от Индии к Афинам. На молодых людей был возложен, как мы видели, долг участия в управлений городом. Их воспитывали, чтобы стать гражданами. Все граждане были равны, и каждый взрослый афинянин нес свою часть в сохранении благополучия своего города и в поддержании его безопасности, как он это обещал в своей клятве. Поэтому каждая правительственная должность могла быть замещена каждым афинянином, и он не мог отказываться от выполнения её. Он должен был быть способным занять место в исполнительном и законодательном советах города или в юридических совещаниях для решения правовых случаев, и охранять справедливость среди населения своего города. Здесь вы имеете пример высокого идеализма в гражданине, идеализма, рожденного от сознания, что он — человек, окруженный другими гражданами, участвующими в обязанностях своей общины, помогающими ему нести его часть гражданского бремени, и что он готов, по своему воспитанию, занять всякую должность, которая будет дана ему, не отказываясь ни от какого служения, как бы обременительно оно ни было для него. Вот тот высокий идеал гражданства, к осуществлению которого было направлено всё воспитание афинского юношества.
Я говорила уже о темном пятне на афинской цивилизации — о существовании рабства. Но было и другое пятно — непризнание гражданских прав женщин.
Было общим мнением, что женщина не может исполнять некоторые из обязанностей гражданина; на это можно бы возразить (хотя я думаю, что никто в Афинах не делал такого возражения), что есть обязанности, исполняемые женщинами, необходимые для благоденствия и для самого существования города, которые мужчина не в состоянии исполнить. Потому что материнство дает воистину самое несомненное из всех прав на гражданство, какое только может иметь человеческое существо.
Быть ответственным за первые впечатления детской души, за здоровье детского тела, за воспитание зарождающегося ума и зарождающегося чувства, это — задача первейшей важности. И эта задача была возложена на мать гражданина, чего бы это ей не стоило.
Каждая мать, давая государству нового гражданина, рискует своей жизнью, и кто посмеет отказать матери, которая, рискуя жизнью, делает гражданство возможным, в праве участвовать в тех обязанностях, которые обеспечивают благоденствие семьи? Без сотрудничества и участия матерей могут ли законы города и страны быть справедливыми и может ли быть правильное распределение гражданских прав и обязанностей?
Оба эти клейма пятнали чудесную цивилизацию Афин, — потому что чудесной она была. И особый урок, который мы можем почерпнуть отсюда, состоит в том, что воспитание ребенка и юноши должно быть приготовлением к жизни взрослого человека. Воспитание должно иметь целью сделать человека пригодным для жизни в человеческом обществе, как бы вы ни назвали это общежитие: деревней, городом или государством; нет задачи более высокой для воспитателя, как вызвать в каждом ребенке, который родится в человеческом обществе, такие свойства, которые сделают его благословением для этого общества, достойным членом той среды, в которую он вступает.
Вот почему, думается мне, воспитание представляет собой такую чрезвычайную важность особенно в наше время, когда вся наша социальная система находится накануне радикальных перемен — факт совершенно неопровержимый, если вы внимательно вглядитесь вокруг себя.
Приветствуете ли вы её или желали бы её избежать, всё равно — великая перемена обрисовывается на социальном горизонте. Перемену эту иногда называют наступлением демократии. Но самое понятие 'демократия' нуждается в определении. Во всяком случае, мы приближаемся ко времени, когда общественные взаимоотношения изменятся, и вместо жестокой конкуренции возникнет мирное сотрудничество, вместо засилья более одаренных и более сильных над слабыми, — взаимная поддержка.
Наше общество должно быть преобразовано по идеалу семьи, а не по идеалу изолированного человека, который сражается за свои собственные выгоды и думает о своих правах больше, чем о своих обязанностях. Эта нота прозвучала, если вы припомните, у Джузеппе Мадзини в его прекрасном трактате о человеке, где он указывает, что Европа имеет уже достаточно прав и что ей пора принимать в соображение
Вместе с этой переменой, с этим переходом от соперничества к сотрудничеству в самом широком значении этих слов, и воспитание должно изменить свой характер.
Где в обществе особенно развито соперничество, там детей — и мальчиков, и девочек — учат в школах быть хорошими борцами. Они борются успешно за свою собственную семью и за самих себя, но они не всегда думают об интересах ближних, которые не связаны с ними узами крови. Нам необходимо расширить нашу идею семьи и попытаться осознать великое восточное учение, по которому на каждого старшего человека смотрят как на отца, на каждую пожилую женщину как на мать или сестру и на каждого юношу как на сына или младшего брата. Только при таком понимании могут быть наши отношения к окружающим узами любви, служения, помощи, а не той анархией, которую переживаем мы и при которой люди очень мало думают о тех, кого они попирают в своей борьбе.
Соперничество в наши дни касается более остроты ума, чем силы мускулов. Но борьба мозга часто так же — если не более — жестока, чем борьба сильных рук. И люди, стремясь одолеть соперников, стараются ловкими изворотами ума, обогащаясь всё больше, установить прочное господство лично для себя, что вполне возможно при нашей социальной системе. Это замечательное единство теории и практики в Америке породило тресты, т. е. такие общественные условия, при которых несколько умных людей могут монополизировать отдельные отрасли торговли и отдельные предприятия, или же, путем ловких и хитрых спекуляций, скупить предметы, в которых нуждаются все люди, и когда никто кроме их не имеет этих предметов в продаже, они могут — пользуясь нуждой окружающих — брать с покупателей барыши, какие им заблагорассудятся.
Все подобные приёмы поистине подобны борьбе между животными в джунглях, где наиболее сильный и наиболее ловкий берет львиную долю добычи для себя.
Но в человеческой борьбе добычей является человек, часто женщина и ребенок, и бедность большинства часто в прямой зависимости от ненормального благосостояния немногих. В этом факте кроется одна из причин революций.
Нам необходимо поставить совершенно иной идеал перед нашими детьми, идеал, который, воспитывая их, должен проникнуть всю их школьную и университетскую жизнь.
Если мы бросим взгляд на современное общество, мы увидим, что идеалом удачного дельца считается тот, кто может доживать свою жизнь в праздности, словно праздность является его наградой; и чем больше у него праздничных дней, тем больше ему завидуют, и не потому, что он утомил свои силы в работе, а потому, что ему удалось заставить других работать на него и таким образом, усилиями многих, быстро увеличивать свое благосостояние.
Ставить идеал праздности как великую социальную цель есть поистине очень серьезное заблуждение. В воспитании мы должны стремиться выдвигать идеал успешного творчества всего того, что способствует возрастанию комфорта, благоденствия и счастья человечества; и, может быть, более всего остального, мы должны бы внушать детям, что счастье заключается не в множестве предметов, которыми обладает человек, и что богатство не есть накопление материальных недолговечных предметов, количество которых ограничено, и следовательно обладание ими неизбежно порождает борьбу. Мы должны указывать, что истинное богатство есть то, которое заключено в уме и сердце, а не в собирании вокруг себя такой массы предметов, что дом наш становится похожим на базар.
Мы должны учить детей простоте физической жизни и внедрять в их сознание, что величие и
