Отношение Гитлера к Кессельрингу едва ли можно назвать тактичным. Когда последний заявил, что для Роммеля было бы «сумасшествием» рваться вперед при истощенных войсках и совершенно нетронутых вражеских аэродромах в Египте, Гитлер послал главнокомандующему югом телеграмму, властно требуя от него воздержаться от возражений в отношении оперативных идей Роммеля и оказать тому максимальную поддержку.
Роммель надеялся дойти до Нила в течение десяти дней, и через восемь дней он был всего лишь в 125 милях от Каира. К тому времени он достиг деревни, о которой ранее никто и не слыхивал: Эль-Аламейн. И тут его наступление заглохло, то самое наступление, которое так обнадеживающе началось 26 мая на фронте Газала в 450 милях отсюда на западе.
В течение 3 июня поле битвы перемещалось вперед-назад. Со второго дня наступления Роммель и его танковые войска действовали за линией вражеского фронта, обойдя его через пустыню, пока итальянцы устроили ложную фронтальную атаку. Но фронт Газала было нелегко прорвать даже с тыла, учитывая наличие минного поля длиной 49 миль, защищенного во всех точках колючими пустынными фортами. Роммель не обретет свободы действий, пока не падет последний из них, а его – Бир-Хашейм – отчаянно защищала 1-я бригада «Свободной Франции» под командой генерала Кенига. Он держался девять дней, препятствуя дальнейшему продвижению Роммеля.
Были вызваны «Штуки», и 3 июня StG 3 подполковника Вальтера Зигеля произвела первый массированный налет. С воздуха форт, составлявший две мили в диаметре, был похож на любой другой кусок пустыни. Казалось невероятным, что французы окопались здесь и что их нельзя отсюда выкурить.
Бомбы падали дождем, но в большинстве своем зарывались в песок. Какой-то эффект могли иметь лишь прямые попадания, а наземные войска не могли воспользоваться замешательством соперника. Они были слишком широко рассредоточены для этого.
Вскоре после полудня из Дерны взлетела вторая волна атаки «Штук», охраняемая «Ме-109» из I/JG 27. В 12.22 на «Ju-87» налетела эскадрилья «кертисов», а сразу вслед за ними – эскадрилья № 5 (южноафриканская). Потом на сцене появилась пара «мессершмитов». Ведущий самолет с огромной желтой надписью «14» был известен во всем Африканском корпусе; второй машиной управлял сержант Райнер Петген.
Британцы перешли к обороне, но «14», на короткое время сбросив газ, атаковал первый из них. Короткий залп, и вражеский самолет охватило пламя. Спустя минуту второй постигла та же судьба; потом третий, четвертый, пятый и шестой. Петген затем вспоминал: «Я выкраивал время на то, чтобы сосчитать число сбитых им самолетов, отметить время и позицию и одновременно защитить его хвост». О своем коллеге он заметил: «Его чувство скорости было невероятным. Каждый раз, как он стрелял, его снаряды ударяли вначале в носовую часть вражеского самолета, потом прошивали кабину. Ни один снаряд не был израсходован зря».
Немногие пилоты были по-настоящему искусны в стрельбе по движущейся цели. Чтобы сбить шесть самолетов противника за двенадцать минут, надо быть просто гением. Номер «14» вел старший лейтенант Марсель, лучший истребитель-ас люфтваффе.
Глава 3
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ИСТРЕБИТЕЛЯ-АСА
Ханс-Йоахим Марсель родился 13 декабря 1919 года и был настоящим берлинцем. Он попал в Африку весной 1941 года в качестве офицера-кадета при I/JG 27 капитана Эдуарда Ньюмана. Его первые полеты над иностранной землей сделали ему репутацию за беспечное обаяние.
Как-то в полете из Триполи до будущей боевой базы в его «Ме-109» возникли проблемы в моторе, и он был вынужден сесть в пустыне, не долетев 500 миль до места назначения. Его эскадрилья кружила над ним в небе, пока летчики не убедились, что с ним все в порядке, затем продолжили полет на восток.
Оставленный в одиночестве, Марсель вначале полдня добирался на попутном итальянском грузовике, а потом, посчитав, что это слишком медленный способ передвижения, попытал счастья на взлетной полосе. Безуспешно. Никто не имел понятия, когда какой-либо самолет, направляющийся в Бенгази или в Дерну, остановится здесь. В конце концов он добрался до генерала, командующего складом на главной дороге на фронт, и сумел убедить, что, как командир звена, он обязан завтра участвовать в операции.
– Нельзя ли одолжить у вас быстроходную автомашину?
Рвение и дерзость молодого человека понравились генералу, и он отдал ему свой «опель-адмирал» вместе с водителем.
– Ты рассчитаешься со мной пятьюдесятью сбитыми самолетами, Марсель! – сказал он на прощание.
– Предоставьте это мне, господин генерал! – ответил тот.
Всю ночь проведя в дороге, он с гордостью въехал на следующий день на аэродром в Газале на генеральской машине. Командир его эскадрильи, старший лейтенант Герхард Гомут был ошеломлен: остальные самолеты эскадрильи после промежуточной посадки провели ночь в Бенгази и сами прилетели лишь два часа назад. Марсель покрыл 500 миль «пешком» почти с той же скоростью, что и другие летчики на «Ме-109».
Еще один типичный случай произошел по пути. Машине пришлось остановиться для заправки горючим, и Марсель воспользовался возможностью получить жалованье. Но когда полевой кассир вознамерился было поставить печать в его расчетной книжке, Марсель воспротивился:
– Прошу вас, не здесь! Это место надо оставить свободным.
Эта страница отводилась для регистрации наград, и на ней уже была сделана запись о награждении Железным крестом 1-го класса.
– Рассчитываешь на что-то большее? – спросил кассир.
– Естественно.
Поэтому кассир, оставив даже большее место, сказал с улыбкой:
– Теперь тебе хватит места для дубовых листьев, мечей и всего остального!
В двадцать один год Марсель называл себя «самым старым офицером-кадетом в люфтваффе». Быть ему долго в лейтенантах из-за нелицеприятных записей в личном деле. Такие фразы, как «бравада и трюкачество во время тренировок» и «нарушения правил полета», создавали плохое впечатление у боевых командиров, которые сами добавили в его дело забавный упрек в «воздушных непристойностях». К нему приклеилась плохая репутация, вызывающая недоверие у каждого нового командира и не исчезнувшая даже после того, как он доказал свою цену первым успехом в бою с британскими истребителями над Английским каналом.
Теперь в Африке он стремился доказать, что является хорошим летчиком-истребителем. Над Тобруком он сбил первый самолет своей эскадрильи, 3/JG 27, на этом новом театре. Это был «харрикейн». Но хотя это считалось хорошим достижением, он был нетерпелив, набивая себе руку в непрерывных пике прямо в глубь британских частей, и часто возвращался на базу с изрешеченным пулями самолетом.
Вновь и вновь удача была с ним. Однажды пули пробили его кожаный шлем через секунду после того, как он наклонился вперед. После другой схватки над Тобруком ему пришлось совершить вынужденную посадку на ничейной земле, но он пробрался к германским окопам. Потом, когда его мотор заклинило, а обзор полностью закрыло из-за брызг масла на стекло, он рухнул на своей базе. Для его командира группы это было уже слишком, и он вызвал летчика к себе.
– Вы остались в живых, – сказал Ньюман, – только потому, что вам повезло. Но не думайте, что так будет продолжаться бесконечно. Можно перенапрячь свою удачу, как и перегрузить самолет!
Майор Ньюуман хорошо видел не только огромный потенциал и боевой дух молодого человека, но и отсутствие в нем лоска и дисциплины. Он понимал, что его задача – не обескуражить, а научить летчика, добавить к мужеству еще и благоразумия.
– У вас есть данные стать классным летчиком, – добавил он. – Но чтобы им стать, нужны время, зрелость и опыт – определенно больше времени, чем у вас останется, если будете продолжать в том же духе.
Марсель понял сказанное и пообещал вести себя лучше и работать над собой. Только он не собирался отказываться от своего метода атаки. Вместо того чтобы нападать на соперника с хвоста, как его учили в летной школе, он чувствовал, что пилот должен полностью владеть своей машиной, чтобы вести огонь из
