– Ну и зачем ты мне это хламье под нос тычешь?! – начал заново терять спокойствие граф. – И что ты мне с ним прикажешь делать?!
– Ваше Сиятельство, – робко вмешалась в разговор мужчин белошвейка. – Этот лоскут из моего платья, ну, из того самого, что у меня Виколь забрала…
На долгие секунды вокруг воцарилось молчание. Граф ни за что бы не поверил простушке, если бы не провел с ней некоторое время и не убедился в ее врожденной неспособности лгать. К тому же зачем Танве было его обманывать?
– Ты уверена? – наконец произнес граф, забирая рваный лоскут у слуги.
– А как я могу не узнать мое платье… мое единственное платье? – прошептала потупившая взор белошвейка, скрывая от мужчин выступившие слезы.
Девушке вдруг стало жалко себя. Она носила единственный наряд в течение шести последних лет, причем достался он ей уже далеко не новым. Разве не достоин сострадания человек, проходивший всю жизнь в обносках?
– Не плачь, деваха, – огромная ладонь палача осторожно похлопала по узенькому и хрупкому девичьему плечу. – Вот покончим с гаржами, я те десять платьев подарю, да таких нарядных, что в них и барышня благородная ходить не откажется!
– На, возьми, – почему-то смутившийся и чувствовавший неловкость от заданного без задней мысли вопроса граф подсунул под самый нос белошвейке приятно пахнущий шелковый платок с мастерски вышитым родовым вензелем.
– Простите меня, Ваше Сиятельство, – прошептали сами собой губы белошвейки. – Я больше не буду плакать… обещаю!
– Значит, Виколь еще в городе! – громко, даже, пожалуй, чересчур громко произнес Вернард, привлекая внимание все еще удивленно таращившихся на Танву охранников. – Интересно, с чего энто наша красавица так шустрит, да еще днем? И чем она гарже насолила, что он на оживленную улицу выбежал?!
– Да уж… – вдруг от всей души рассмеялся Тибар, – …у этой дамочки исключительный талант доводить людей до безумства! Надо же умудриться так разозлить хладнокровного гаржу! Вот уж действительно, и мертвецу не даст в гробу спокойно полежать…
Тем временем к дому подкатили еще две кареты: в одной приехали пятеро охранников, а другая была совершенно пустой.
– Что делать будем, Тиб? – дав хозяину вдоволь насмеяться, спросил Вернард.
– План остается прежним, – мгновенно став серьезным, ответил граф Ортан. – Он лишь слегка претерпел изменения. Ты ведешь людей обыскивать подземелье, а я с нашей очаровательной белошвейкой совершу небольшую поездку по городу.
– А стоит ли? – заволновался Вернард. – Тиб, это опасно! Гаржи непременно попытаются отбить своего, а мы неизвестно сколько по норам пролазаем. Может, я с тобою поеду?
– Скажи уж прямо, старина, тебе под землю лезть неохота, – отшутился Тибар, а затем, серьезно посмотрев в глаза верного слуги, едва слышно прошептал: – Не волнуйся, дружище, все будет в порядке. Так быстро они убежище не найдут, я же не зря вожу с собой саму госпожу Удачу!
Все когда-нибудь случается впервые. Совсем недавно молодой граф впервые назвал Танву по имени. Пару минут назад вельможа впервые сделал ей подарок, пусть небольшой, всего лишь платок, но все же подарок, а вот теперь белошвейка с графом впервые разъезжали по городу в карете одни… ну, почти одни, если не считать кучера и пары охранников, все-таки сопровождающих Тибара по настоятельному требованию Вернарда.
«Эх, хорошо же благородным дамам живется! С красавцами-кавалерами в нарядных платьях по городу разъезжают! А я сейчас ну прям как графиня! Видели бы меня Анота и Тира! А уж если нам случайно по пути сам господин Нитарв попадется, то вот точно противного толстяка удар хватит», – тешила себя несбыточной мечтой юная белошвейка.
Конечно же, девушка знала, что благородной дамой ей никогда не бывать, в каретах не ездить и дорогих платьев не носить. Не рассчитывала Танва и на красавца-кавалера, в самом лучшем случае ей мог бы достаться лишь его кучер. Не могла сбыться ее мечта даже в малом, ведь Анота и Тира с самого утра заняты вышивкой и порою по нескольку дней не выходят на улицу, а ее хозяин в последние годы настолько обленился, что не просыпается раньше полудня.
Это был ее миг, краткое мгновение ее триумфа, но, к сожалению, он должен был пропасть зазря. Среди горожан, мимо которых проносилась карета, не было видно ни одного знакомого лица, хотя…
– Стой, стой, окаянный, останови лошадей! – сидевшая спокойно и наблюдавшая за толпой в окошко кареты белошвейка вдруг подскочила на сиденье и забарабанила маленькими кулачками по крыше кареты.
Естественно, кучер не послушался приказа, исходившего не от хозяина, а от непонятно кого, случайно оказавшегося в карете. Он продолжал гнать лошадей, не обращая внимания на становящиеся все громче и громче крики девушки и удары по крыше кареты.
– В чем дело? – дремавший на соседнем сиденье Тибар открыл глаза и уставился на попутчицу весьма недобрым взглядом.
– Там, там… – девушка затыкала пальцем на мостовую с левой стороны по ходу кареты, – …там… вот только что проехали!..
– Еще раз шум из-за пустяка поднимешь, выпорю! – без злобы заявил граф, снова закрывая глаза.
Вельможа подумал, что девушка всего лишь увидела какого-нибудь знакомого, но ошибся…
– Там… вот только сейчас… – продолжала кричать взволнованная белошвейка, не в силах произнести главного, но, взяв себя в руки и успокоившись, все же выговорила заветные слова, притом отчетливо и внятно: – Там была Виколь!
Теперь настал черед Тибара подскочить на сиденье, сонливость вельможи мгновенно улетучилась.
– Ты уверена?! Ты не ошиблась?!
– Нет, это точно она… – без страха и сомнений глядя графу в глаза, произнесла белошвейка, а затем зачем-то добавила: – Руку на отсечение даю!
Графу Ортану была не нужна нежная ручка белошвейки, притом как в прямом, так и в переносном смысле, а вот головою Виколь, притом желательно пока еще сидевшей на обольстительной шейке беглянки-вампирши, вельможа был разжиться не прочь. Резонно рассудив, что в случае ошибки он потеряет всего лишь пару-другую минут, при данных обстоятельствах не столь уж и драгоценных, Тибар хлопнул ладонью по передней стенке кареты. Неизвестно, каким образом кучер определил, что на этот раз сигнал подал именно хозяин. Возможно, по силе хлопка, а может, и интуитивно, но уже в следующий миг лошади замедлили бег, а в окошке кареты возникла растрепанная голова возницы.
– Доедь до площади, там развернись и поезжай обратно… очень-очень медленно! – отдал приказ граф и на всякий случай добавил: – Держись к левой стороне, а за правой приглядывай в оба!
Народу на улице было маловато, да и экипажей по городу до полудня разъезжало не так уж много. Маневр кареты занял не дольше минуты, но это время для белошвейки растянулось на вечность. Танва боялась, что вампирша скроется, ведь для этого достаточно было всего лишь свернуть в одну из боковых улочек или зайти в подворотню, однако капризная госпожа Удача вновь оказалась на ее стороне.
– Вон она, вон! – тыча пальцем, закричала девушка, так резко и высоко подпрыгнув на сиденье, что чуть не повалилась на графа.
Хотя вампира почти невозможно встретить днем, да еще разгуливающим по городу, но на этот раз Танва оказалась права. Тибар не знал, была ли женщина, на которую указывал тоненький пальчик белошвейки, беглянкой Виколью, но вампиром она была однозначно. Закутанная с ног до головы в грязное, рваное старье, которое и одеждой-то назвать нельзя, женщина еле передвигала ногами, но упорно брела по улочке, опираясь рукой о стену. От еще не ярких и не очень горячих лучей утреннего солнца голову вампирши прикрывал наспех намотанный тюрбан, а лицо было закрыто повязкой с узкой прорезью для глаз. Неизвестно, у какого нищего дамочка позаимствовала омерзительную с виду рванину, но выглядела Виколь даже хуже, чем типичный представитель городского дна. Видимо, давно отслужившие свой век тряпки источали далеко не приятный аромат. Прохожие шарахались от девицы, то ли пугаясь зловония, то ли просто боясь, ведь от стройной фигурки вампирши ни больше ни меньше, а валил настоящий пар…
– Эк, ее, красавицу, кочеврыжит! – злорадно усмехнулся Тибар, а затем резко высунулся из окна кареты
