– Это не они, это кто-то другой! – шепотом перебил палача Тибар, вслушивающийся в царившую вокруг тишину. – Если бы безликие могли превратить нас в глыбы льда, они бы не учинили резню в Висварде… Им кто-то помог, но кто?
– Инквизитор? – попытался прошептать палач, но ему это не удалось, уж слишком громким голосом одарила его природа.
– Ты льстишь мерзавцу! Будь в его силах заморозить нас или хотя бы усыпить, то он не впутал бы в эту историю гаржей, не сплел бы такую сложную паутину интриг, – возразил Тибар, все еще прислушивающийся к звукам, едва доносившимся из глубин опустевшего дома. – Да и бой бы он не остановил! Гаржи дерутся с ортанами, милое для него дело! К чему мешать нам резать друг другу глотки?!
– Тогда кто?! Остается только Арторис, другой нежити да и колдунов в Висварде давно уже не было!
– Не смеши, – вновь покачал головою Тибар. – Его мерзкие фокусы действуют лишь на людей, да и без дудки своей он мало чего стоит… Нет, тут кто-то еще повеселился!
– Кто?!
– А мне почем знать, я ж не Создатель, – пожал плечами граф Ортан. – Не волнуйся, дружище, сейчас поднимемся в зал торжеств и собственными глазами увидим негодяя!
– Ты хочешь туда пойти?! – удивление не только слышалось в голосе великана, но и читалось по выражению его исказившегося лица.
– Не хочется, но придется, иного выбора у нас нет! Мы втроем должны или победить, или погибнуть! Ну, конечно, если ты не хочешь провести остаток дней в волчьей шкуре или в мерзкой чешуе иной твари! Сможешь ли ты смириться, что твои товарищи заледенели, а ты даже не попытался их спасти?! Сможешь ли ты жить с такой ношей?!
Вернард потупил взор. Молодой граф был прав, и палач знал об этом, но сейчас подняться наверх и переступить порог зала торжеств было равносильно изощренному способу самоубийства.
– Давай девку здесь оставим! К чему ей-то пропадать?! – задал вопрос палач, смирившись с незавидной участью.
– Нет, Танва пойдет вместе с нами, – возразил Тибар, на всякий случай взяв белошвейку за руку. – Если мы вернем Армантгул, то она поможет свершить ритуал… без нее никак… Ты же знаешь, чего глупости говоришь?! Хватит киснуть, пошли! Не до раздумий сейчас, времени совсем мало осталось!
На войне стоит вести себя осмотрительно, а к врагу, о котором тем более ничего не известно, подкрадываться осторожно и, главное, тихо. Однако ортаны почему-то пренебрегли этим золотым правилом и, таща еле поспевавшую девушку за собой, быстро и шумно взбежали по лестнице на второй этаж. Видимо, они считали, что полноправным хозяевам красться по собственному дому чрезвычайно унизительно, а может, боялись не успеть к началу разрушительного для них ритуала. Как бы там ни было, Танва не размышляла над этим вопросом уж слишком усердно. Ее куда сильнее волновало очень близкое будущее, ждущее всех троих за дверями зала торжеств.
И вот впереди появились заветные двери, две дубовые створки, за которыми скрывалась ее судьба. Бегущий первым Вернард остановился, несколько секунд подождал приближения спутников, а затем с силой ударил ногой по последней преграде, отделявшей их от врага. Двери были добротными, крепкими, поэтому они устояли, хоть с пошедшей трещинами стены на голову грузного палача и посыпалась известковая пыль, а вот засов оказался менее прочным. Створки дверей распахнулись, а сбитая с них стальная пластина пролетела несколько метров, со звоном ударилась о ровный каменный пол и прокатилась по нему, издавая режущий уши, скрежещущий звук.
На несколько секунд и в самом зале, и у его порога воцарилось гробовое молчание. Глазам изумленной девушки предстала картина, которую никогда не забыть, даже если бы очень захотелось. Посередине зала стояла деревянная статуя женщины в полный рост, усердно разглядывающая свою ладонь, а все остальное пространство было заполнено гаржами, безликими убийцами в блестящих в свете горевших лампад зеркальных масках. Сколько их было? Три-четыре десятка, а может, и столько же дюжин. Такое количество врагов быстро не подсчитать, не говоря уже о том, чтобы вдвоем с ними справиться. Они все, как один, повернули свои страшные головы в сторону распахнувшейся двери, и все до одного, притом одновременно, со рвущим девичье сердце на части лязгом обнажили мечи.
Первый от оцепенения очнулся Тибар. Довольно грубо оттолкнув девушку назад, вельможа правой рукой выхватил из ножен меч, а левой достал из-за голенища сапога кинжал. Буквально в следующий миг из груди Вернарда вырвался оглушающий звериный рык, а над его головой взмыл приготовленный к отражению первой атаки шомпол.
«Так вот она какая, моя судьба, моя смерть!» – подумала вжавшаяся в стену девушка, прекрасно понимая, что двоим ортанам не победить целое полчище тварей, а ей не спастись бегством.
Вот-вот должна была начаться последняя схватка в этой недолгой, но кровопролитной войне; вот-вот волна черных одежд и зеркальных масок должна была нахлынуть и раздавить, смять безумцев, решивших помешать осуществлению заветного плана, однако жестокой расправе над графом и его соратниками не суждено было случиться. Наипротивнейший звук, подобный комариному писку, но только усиленному в тысячу раз, пронесся под сводами зала и тут же затих. Гаржи синхронно остановились и убрали в ножны оружие.
«Это был приказ, приказ на их настоящем языке, на котором они разговаривают между собой, а не изъявляют свою волю нам, ничтожным, простым смертным и существам, подобным оборотням, вампирам, ортанам».
– Опустите оружие и идите сюда! Не бойтесь, мы вас не тронем! – прозвучал из безликой толпы властный голос невидимого за головами собратьев командира.
Свора безликих расступилась, образовав узкий проход от двери до статуи женщины, возле которой стоял один высокий гаржа с зажженным факелом в руке. Тибар с Вернардом переглянулись. Ступить в толпу врагов было рискованно, но что бы они выиграли, если бы остались на месте?
– Стой пока здесь, а как мы к статуе подойдем, потихоньку беги, – прошептал на ухо белошвейке Тибар, но, как ни странно, его слова были услышаны старшим в войске нежити.
– Она идет с вами, это приказ! – голосом, не терпящим возражений, заявил гаржа и высоко поднял вверх руку с горящим факелом.
– Эх, встретились бы мы с тобой один на один, мигом разобрались бы, кто кому приказы отдавать должен! – проворчал палач, водружая на могучее плечо шомпол, и первым шагнул в плотные ряды врагов.
Среди галантных кавалеров, блещущих не только манерами, но и родословными, принято пропускать вперед лишь дам исключительно благородного происхождения. Тибар придерживался этого правила, однако на этот раз сделал для Танвы исключение, и девушка поняла почему. В случае нападения, а от таких непредсказуемых существ, как гаржи, можно было ожидать чего угодно, белошвейка оказалась бы между графом и палачом и, как следствие, не помешала бы им в схватке, да и сама бы была в большей безопасности.
Страх и близость смотревших на нее почти в упор зеркальных масок подгоняли девушку. Она и не заметила, как проскользнула сквозь толпу, столь же опасную, как яма со змеями, и оказалась в какой-то паре шагов от древней статуи. Вокруг потрескавшегося от времени творения и стоявшего почти вплотную к нему командира гаржей правильным полукругом расположились восемь манекенов, наверное, позаимствованных из мастерских висвардских портных. Сначала Танва лишь подивилась, зачем безликим убийцам понадобилось тащить через половину города деревянных истуканов, но стоило лишь ей взглянуть на них повнимательней, как девушка тут же сообразила, в чем именно крылся тайный резон и смысл. В каждом из примерочных болванов была аккуратно выдолблена дыра, в которую был вставлен человеческий орган. «Символика, – подумала белошвейка. – Опять эта проклятая, омерзительная символика, без которой не обходится ни один ритуал. Гаржи должны были собраться именно в этом зале, выстроить манекены с частями человеческих тел в строго определенном порядке и положить на ладонь морщинистой дамочки… О Боже, не дай мне дожить до таких морщин… обладающее магической силой украшение. А кстати, вот и оно, никогда бы такую уродливую серьгу не вдела в ухо. Ну и вкус был у предков!»
Испорченные манекены, серьга на ладони статуи и факел в руках гаржи явно были необходимыми
