Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

Таким образом, уничтожение царской власти было толь­ко вопросом времени.

Как и естественно, республиканское движение началось в тех частях греческого мира, которые достигли наиболее высокого экономического развития. В малоазиатских коло­ниях царская власть была уничтожена в течение VII века, а отчасти, может быть, еще в VIII веке. Приблизительно в это же время монархия была отменена в Аттике и в городах на Истме и, вероятно, также в Беотии и на Эвбее[84] Что касается сицилийских и италийских колоний, то здесь, исключая ле­гендарного царя Сиракуз, мы находим царскую власть толь­ко в лакедемонской колонии Таренте, где она удержалась до начала V века. На Крите также существовала царская власть, по крайней мере до конца VII века; точно так же и на сосед­нем острове Фера в это время, по-видимому, еще держался монархический образ правления, так как основанная около 630 г. выходцами с этого острова Кирена управлялась царя­ми до середины V в. В земледельческих областях Пелопон­неса, как, например, в Аркадии и Писатиде, царская власть удержалась до конца VII или начала VI века (см. выше, с.249 и след.), а в Аргосе монархия пала только в эпоху Персид­ ских войн. В Спарте уже в VIII веке, или еще раньше, со­стоялось соглашение между аристократией и царской вла­стью; рядом с древней династией Агиадов во главе города поставлен был на равных с ней правах род Эврипонтидов[85], так что главы обеих фамилий одновременно носили царское звание. Неизбежное соперничество между обеими дина­стиями служило гарантией против превышений власти, и это обстоятельство было одной из главных причин того, что царская власть удержалась здесь в своей двойственной фор­ме до конца III века. В отдаленных и сильно отставших в культурном отношении частях греческого мира древняя на­следственная монархия также отчасти сохранилась до позд­него времени; так, например, у агрейцев в Этоли, у молоссов и афаманцев в Эпире, в Македонии и в городах на Кипре.

Сколько можно судить, первые попытки не были на­правлены против царской власти как таковой, а имели целью только замещение царствующей династии другою. В таком смысле „Одиссея' представляет отношение женихов к Теле­маху; и то же самое, как мы видели, произошло, вероятно, в Спарте. Если такая попытка удавалась, то она наносила тя­желый удар существованию монархии, потому что новая династия была лишена той крепкой опоры, какую представ­ляет только законное престолонаследие. В большинстве слу­чаев, однако, упразднение царской власти достигалось не путем революции, а посредством мирных реформ. Начина­лось с того, что в помощь царям давали выборных чиновни­ков; ближайшим поводом к этому служило расширение го­сударственных функций, обусловленное в VII, а отчасти, может быть, уже в VIII веке экономическим прогрессом на­ции. Так, в Спарте была учреждена должность эфоров, пер­ воначальное назначение которых состояло в том, чтобы по­могать царям в гражданском судопроизводстве; в Афинах учреждены были, для замещения царя в гражданском управ­лении, должность архонта, а в начальствовании на войне — должность военачальника (полемарха). Власть царя в уго­ловном судопроизводстве также все более ограничивалась советом старейшин. Уже в сцене суда, изображенной на щи­те Ахилла у Гомера, речь идет только о геронтах; в Спарте уголовное судопроизводство также находилось в руках герусии, и хотя цари принимали участие и пользовались правом голоса в этой коллегии, однако их компетенция ни в каком отношении не была выше компетенции всякого другого чле­на. В Афинах коллегия эфетов, вероятно, уже рано забрала в свои руки уголовное судопроизводство, предоставив царю только председательство, которое и впоследствии принад­лежало выборным царям. Таким образом, в большинстве го­сударств деятельность царя была постепенно сведена к ис­полнению связанных с его саном жреческих обязанностей, пока, наконец, и последние не были возложены на выборных должностных лиц. Там, где царский род численностью и бо­гатством превосходил все остальные аристократические фа­милии, управление государством переходило ко всему этому роду таким образом, что все должности замещались членами его. Так, Бакхиады даже после упразднения царской власти правили Коринфом, Пенфелеиды — Митиленой, Басилеиды — Эфесом, Алевады — многими городами Фессалии; еще во время Пелопоннесской войны существовал подобный образ правления у хаонян в Эпире. Но в громадном большинстве греческих государств царским фамилиям не удалось удер­жать в своих руках власть; здесь монархия была упразднена в интересах всего сословия благородных.

В остальном прежнее государственное устройство с уп­разднением царской власти не потерпело существенных из­менений. Совет продолжал существовать, но его значение должно было возрасти, так как он имел теперь дело не с ца­рем, правящим по праву наследия и пожизненно, а с долж­ностными лицами, избираемыми на определенный срок — обыкновенно на год — и обязанными отдавать отчет в своей деятельности. Разделение обязанностей, которому было по­ложено начало еще во время царей и которое теперь про­должалось, также должно было содействовать ослаблению власти должностных лиц. Вскоре затем стали заменять от­дельных должностных лиц коллегиями, каковы например, пять эфоров в Спарте[86], или назначать такие коллегии им в помощь. Так, в Афинах, наряду с архонтом, полемархом и заменившим наследственного царя выборным царем, учреж­дена была для судопроизводства коллегия из шести фесмофетов. В союзных государствах, как, например, в Беотии, высшее правительственное учреждение составлялось, есте­ственно, из известного числа равноправных членов, изби­раемых отдельными государствами.

Но общий характер государственного устройства был теперь совершенно иной, чем в царский период. Царь в сво­их собственных интересах должен был оказывать всем час­тям населения одинаковое покровительство; как раз посто­янно возраставшее могущество знати побуждало царей ис­кать поддержки у простого народа. Сословие, достигшее господства в государстве, редко заботится о чем-нибудь дру­гом, кроме своей временной выгоды; и греческая аристокра­тия того времени, „добрые' и „славные' господа, как они себя называли, не составляли исключения из этого правила. Уже в последние времена царского периода значение На­родного собрания было довольно ничтожно (см. выше, с.116 и след.); теперь же оно окончательно потеряло свое влияние. Жреческие должности и соединенные с ними крупные дохо­ды были монополизированы аристократией и сделались на­следственными в знатных фамилиях; точно так же знать за­брала в свои руки и судопроизводство, потому что только господствующий класс знал обычное право. При этом судьи бессовестно нарушали право в интересах своего сословия, и подкупы были в порядке вещей. Басня о соловье и ястребе, которую Гесиод применяет к отношениям между народом и знатью, верно рисует действительность. Мы видели выше (с.206), как беспощадно пользовались благородные своим экономическим превосходством для угнетения бедного класса, как им удалось в Фессалии низвести земледельческое население на степень крепостных и как Аттика перед ре­формами Солона была недалека от того, чтобы впасть в по­добное же состояние.

Прошедшее обыкновенно представляется нам в лучшем свете; неудивительно поэтому, что греческий народ огляды­вался на период царской власти как на золотое время, кото­рое теперь сменил железный век. Если дух гомеровского эпоса в IX и VIII веках был решительно монархический, то эпос Гесиода в VII веке не в меньшей степени проникнут антиаристократической тенденцией. По мере того, как бла­госостояние и образование распространялись и в низших слоях общества, все громче раздавались голоса, требовавшие реформ. Эта оппозиция была тем опаснее, что знать теперь все более теряла свое прежнее превосходство в военном отношении. Тогда как в гомеровское время участь сражений решалась почти исключительно передними рядами тяжело­вооруженных, в сравнении с которыми масса легковоору­женного и плохо дисциплинированного народа не имела почти никакого значения,— теперь успехи металлургии дали возможность и среднему классу приобретать себе металли­ческое вооружение. Это произвело совершенный переворот в тактике; с тех пор, как греческие государства получили возможность выставлять сотни и тысячи закованных в ме­талл воинов, способ сражения врассыпную, употреблявший­ся в героическое время, был оставлен, и тяжеловооруженные шли на врага сомкнутыми фалангами, которые действовали всею тяжестью своей массы. Против этой железной стены боевая колесница оказывалась бесполезной; она вышла из употребления, и ею пользовались еще только для состяза­ний. Место воинов, сражавшихся на колесницах, заняла те­перь конница, которою, однако, на гористом греческом по­луострове можно было пользоваться только в очень ограни­ченных размерах, вследствие чего она в древнейшее время имела значение только в Фессалии, Беотии и Эвбее. Таким образом, господствующее влияние в Греции должно было перейти к среднему сословию.

Первое требование, предъявленное правящей аристо­кратии, касалось кодификации господствующего права, шаткость которого составляла в то время самое вопиющее зло во всем государственном строе. Реформа в этой области была тем более необходима, что государство именно в ту эпоху начало отнимать у родов древнее право кровной мести и передавать уголовные преступления публичным судам, а несколько