Солон имел полную возможность удержать в своих руках власть, которую ему вручили для проведения реформ, и сделаться афинским тираном. Он не захотел воспользоваться своим положением; но этим он только замедлил, а не остановил течение обстоятельств, толкавшее и Афины в объятия тирании, потому что созданный им государственный строй, как это обыкновенно бывает при компромиссах, не удовлетворил собственно никого, кроме самого законодателя. Важнейший недостаток этой конституции состоял в том, что она принимала в расчет только поземельную собственность и тем совершенно устраняла класс ремесленников, демиургов, от участия в государственном управлении, несмотря на то, что этот класс приобрел уже огромное значение в экономической жизни страны и что это значение с каждым днем воз растало. Брожение внутри государства возобновилось. Уже в 590 г. не состоялись выборы архонтов, что повторилось и четыре года спустя; вскоре после этого архонт Дамасий сделал попытку удержать власть дольше законного срока, т.е. низвергнуть конституцию и провозгласить себя тираном. Однако его попытка не удалась: после двухлетнего господства (582 — 580 гг.) Дамасий был свергнут и Афины снова вернулись к сословному строю, с той только разницей, что теперь доступ к государственным должностям был открыт и мелким землевладельцам и демиургам. Были выбраны десять архонтов — пятеро из эвпатридов, трое из крестьян, остальные два из демиургов; но эта реформа держалась лишь очень короткое время. Революция продолжалась, поддерживаемая главным образом раздорами среди самой аристократии. Одна из могущественнейших фамилий, Алкмеониды, отделилась от большинства знати и стала во главе недоволь ных народных масс. Главную поддержку они нашли в жителях прибрежной части Аттики по ту сторону Гиметта, так называемой Паралии; отсюда и название партии „Паралии' Противную партию составляли богатые землевладельцы Афинской равнины со своими приверженцами, так называемые Педиеи.
Исход этой борьбы решил Писистрат, происходивший из очень знатной семьи, которая вела свой род от Нестора. Но еще более, чем своему знатному происхождению, он был обязан собственным военным успехам. Ему удалось отнять у мегарцев остров Саламин, на который Афины издавна заявляли притязания, и даже завоевать Нисею, гавань Мегар, которая, впрочем, была возвращена после заключения мира. Эти успехи доставили ему широкую популярность, и в особенности мелкое крестьянское население так называемой Диакрии, противолежащей Эвбее части Аттики, было предано ему душой и телом. Общий интерес сблизил его с Алкмеонидами; глава этого рода Мегакл отдал за него свою дочь, и соединенными силами им удалось отнять у педиеев управление государством. Для охраны его личности от покушений противников Писистрату было разрешено постановлением Народного собрания набрать отряд телохранителей; тогда он сбросил маску, завладел Акрополем и стал, таким образом, владыкой Афин, тираном (около 560 г.). Это, конечно, не входило в расчеты Мегакла; он примирился теперь со своими старыми противниками, педиеями — тем более что брак его дочери с Писистратом остался бездетным. Против этой коалиции тиран не мог устоять. Он удалился в изгнание, сначала на фракийское побережье, затем в Эретрию; его имения в Аттике были конфискованы, и свобода, казалось, была еще раз спасена.
Однако Писистрат и теперь не отказался от своих планов. Во многих частях Эллады у него были могущественные друзья, которые доставляли ему обильные денежные средства для вербовки наемников. После десятилетних приготовлений он высадился в Марафонской бухте, на берегу преданной ему Диакрии. Здесь в его лагерь стали стекаться со всех сторон его единомышленники; скоро он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы двинуться на Афины. У храма Афины в Паллене, близ северного склона Гиметта, он встретил войско афинской знати; оно потерпело полное поражение, и победитель беспрепятственно вступил в столицу. Вожди противной партии, преимущественно Алкмеониды, удалились в изгнание.
Писистрат оставил в силе конституцию Солона и заботился только о том, чтобы выборы падали, по возможности, на его родственников и приверженцев; начальство над военными силами он, разумеется, оставил за собою, а в Акрополе держал гарнизон из своих наемников. Он усердно поощрял земледелие, устраивал дороги и водопроводы, украсил город великолепными постройками, как, например, храмами Афины Паллады на Акрополе и Зевса Олимпийского у Илиса. Главные два празднества позднейших Афин, Большие Панафинеи и Большие Дионисии, были учреждены Писистратом. Тогда в первый раз начали ставить на сцене трагедии, и первые поэты и композиторы того времени, как Симонид, Анакреонт, Jlacoc из Гермионы, были с почетом приняты при дворе афинского тирана. Орфический пророк Ономакрит также находился в дружеских отношениях с сыном Писистрата Гиппархом.
Но самую блестящую сторону правления Писистрата составляла его внешняя политика. Он доставил Афинам влияние на Делосский храм Аполлона, сделавшийся в течение VII века общею племенной святыней ионийцев по обе стороны Эгейского моря; правителем Наксоса, самого большого из Кикладских островов, он сделал своего друга Лигдамиса. Далее, Писистрат обратил свои взоры на Геллеспонт, важнейшую торговую дорогу греческого мира, обладание которою все более становилось жизненным вопросом для Афин. Он занял здесь город Сигейон при устье Скамандра и отстоял его в многолетней войне против Митилены. Около того же времени афинянин Мильтиад из старинного аристократического дома Филаидов основал себе княжество во фракийском Херсонесе, на противолежащем Сигейону европейском берегу Геллеспонта. Очевидно, что это предприятие могло удаться только при содействии Писистрата; если на родине Мильтиад был его политическим противником, то в Херсонесе его собственные интересы заставили его примкнуть к афинскому тирану. Писистрат уже во время своего изгнания укрепился на южном берегу Фракии, у нижнего течения Стримона, где позже был основан Амфиполь; он удержал эти владения и по возвращении в Афины и из рудников Пангея извлекал часть финансовых средств, нужных для его предприятий. Таким образом, Писистрат повсюду наметил направление позднейшей колониальной политики Афин и положил первое основание морскому могуществу своего города.
Но несмотря на весь этот блеск, афиняне не могли забыть, что расцвет их города куплен ценою свободы; правда, у них был хороший господин, но все же это был господин. Впрочем, пока Писистрат был жив, не обнаруживалось никакой оппозиции: только когда умер старый правитель (по преданию, в 527 г.) и власть перешла к его сыновьям Гиппию и Гиппарху, началось революционное движение. Во время Больших Панафиней летом 514 г. Гиппарх пал жертвой заговора; но Гиппий спасся от кинжала убийц, и ближайшим последствием неудачного покушения было только то, что тирания сделалась еще более тягостной. Однако народ сохранил благодарное воспоминание об этом подвиге, и когда спустя несколько лет Афины освободились от тирании, — тираноубийцам Гармодию и Аристогитону были воздвигнуты на площади медные статуи и их потомки удостоены высшей почести, какую только могло оказать государство гражданину, — именно пожизненного участия в обедах в Пританее. И долго еще в Афинах на праздничных пиршествах раздавалась песнь свободы: „Я хочу нести меч в миртовом венке, как Гармодий и Аристогитон, когда от их руки пал тиран и они завоевали для афинского народа свободу и право'
Теперь начали действовать и аттические эмигранты; отряд изгнанных эвпатридов завладел Лейпсидрионом, укрепленным пунктом у южного склона Парнета. Но народ остался спокойным, Лейпсидрион пал, и много доблестных людей погибло за свободу. Однако Алкмеониды не были обескура жены этой неудачей; не будучи в состоянии собственными силами свергнуть тиранию, они стали искать помощи на стороне. Даже в изгнании они располагали значительными денежными средствами, которые дали им возможность, после пожара Дельфийского храма, взять на себя возобновление его и при этом сделать больше, чем они были обязаны по контракту. Этим они привлекли на свою сторону дельфийских жрецов и вообще Амфиктионию, и оракул употребил теперь все свое влияние, чтобы побудить Спарту к вмешательству в дела Аттики. Но и собственные интересы Спарты побуждали ее стремиться к тому, чтобы подчинить могущественные Афины своему влиянию, — тем более что Писистратиды находились в дружественных отношениях с Аргосом. Поэтому спартанцы послали войско против Гиппия; но на помощь последнему подоспела фессалийская конница, и благодаря этому подкреплению ему удалось разбить наголову высадившихся при Фалере спартанцев в прогнать их обратно к их кораблям. Спарта принуждена была напрячь все свои силы. Царь Клеомент повел пелопоннесское союзное войско через Истм, одержал победу над фессалийскими всадниками и вступил в Афины, где запер Гиппия в Акрополе. Спустя несколько дней тиран капитулировал под условием свободного отступления; он удалился в свое геллеспонтское владение Сигейон, где правил с тех пор в качестве персидского вассала. Афины были свободны (510 г.).
До сих пор аттическую аристократию объединял гнет тирании; теперь опять стали возобновляться старые раздоры. Главная заслуга в свержении тирана принадлежала Алкмеонидам, к которым поэтому и
