Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

сломал этот мост и разбежался по домам, что повело бы к верной гибели персидского войска. Этот план не удался вследствие сопротивления милетского тирана Гистиея, кото­рый хорошо понимал, что его собственное положение во главе его города основывалось только на поддержке персид­ского царя. Таким образом, величайшая опасность была пре­дотвращена. Однако на Геллеспонте вспыхнуло восстание, которое, впрочем, осталось изолированным и без большого труда было подавлено; при этом персам удалось даже под­чинить своему господству фракийское побережье до Стримона. Но во всей западной части Малой Азии брожение про­должалось. Даже на Гистиея пало подозрение царя, который под почетным предлогом призвал его в Сузу и там задержал при своем дворе. При таких обстоятельствах малейший по­вод мог вызвать возмущение.

В Милете после отозвания Гистиея тирания перешла к его двоюродному брату и зятю Аристагору. Он вознамерил­ся подчинить своему влиянию Киклады, поводом к чему должно было послужить возвращение изгнанных аристокра­тов в Наксос. Артафрен, сатрап Сард, одобрил это предпри­ятие, выгодное и для персидского правительства; из грече­ских приморских городов был собран флот и на корабли по­сажено персидское войско. Но Наксос оказал неожиданное сопротивление, и после того, как флот четыре месяца про­стоял без всякого успеха перед крепостью, ему ничего дру­гого не оставалось делать, как вернуться в Азию (в конце лета 499 г.).

Неудача этой экспедиции была искрой, от которой вспыхнуло давно уже готовившееся восстание. Аристагор сам стал во главе движения; он сложил с себя тиранию и призвал жителей Милета к борьбе за свободу против варва­ров. Греческий флот, только что вернувшийся от Наксоса и расположившийся напротив Милета, при устье Меандра, с восторгом присоединился к нему; находившиеся на кораблях тираны были схвачены и выданы их городам для наказания. После этого восстание быстро распространилось по всему малоазиатскому побережью; везде свергали тиранов и отка­зывали персам в покорности.

Но Аристагор очень хорошо сознавал, что движение могло иметь успех только в том случае, если бы оно встре­тило поддержку в единоплеменниках по ту сторону Эгейско­го моря. И сами европейские греки были сильно заинтересо­ваны в том, чтобы восстание не осталось без поддержки. В самом деле, не нужно было обладать большой дальновидно­стью, чтобы понять, что персидское государство не могло на будущее время довольствоваться обладанием азиатскою ча­стью греческого мира. Еще недавно предприятие против На­ ксоса показало, какие планы составлялись в Сузе и Сардах. Чувство самосохранения заставляло греков предупредить нападение и начать неизбежную борьбу, пока еще на их сто­роне были азиатские собратья.

А между тем из двух главных греческих городов Спарта была занята более неотложными делами у себя дома. Ей снова предстояла война с ее старым соперником, Аргосом, которая действительно началась в течение ближайших лет. Спартанский царь Клеомен перешел к наступательным дей­ствиям и, не будучи в состоянии проникнуть с юга в Аргосскую равнину, перевез свое войско на эгинских и сикионских кораблях из Фиреи в Навплию. Близ соседнего Тиринфа произошла битва, в которой аргосское войско было почти уничтожено. Правда, Клеомену не удалось завладеть хорошо укрепленным главным городом, как и вообще спартанцы были малоопытны в ведении осад; но могущество Аргоса было все-таки надолго сломлено. Из периэкских городов Микены и Тиринф получили независимость и вступили в союз со Спартой; другой части своих подданных Аргос дол­жен был предоставить гражданские права. Теперь ничто не мешало Спарте двинуть войска за море; но в это время Ио­ния уже была покорена превосходными силами персов.

Больше успел Аристагор в Афинах, где тесные родст­венные связи и оживленные торговые сношения обеспечива­ли ионийцам самые горячие симпатии. Да и помимо этого, афиняне имели полное основание принять участие в войне с Персией, так как Гиппий, считавшийся, как правитель Сигея, персидским князем, пользовался большим влиянием при дворе сатрапа в Сардах, и Артафрен уже формально потре­бовал от Афин, чтобы они снова приняли изгнанного тирана. Несмотря на это, афиняне ограничились полумерами. В по­мощь ионийцам было послано только двадцать кораблей; этого было слишком мало, чтобы оказать решительное влия­ние на исход борьбы, но вполне достаточно, чтобы Афины приобрели в персидском царе непримиримого врага и на­влекли на себя его месть в случае неудачи восстания. Кроме того, Эретрия, искони находившаяся в дружеских отношени­ях с Милетом, прислала 5 триер. Вот все, что было сделано метрополией для спасения ее колонии.

При таких условиях ионийцы поступили совершенно правильно, начав наступательные действия, прежде чем не­приятель собрал свои силы (весной 498 г.), и избрав предме­том нападения главный город Малой Азии — Сарды. Пер­сидский гарнизон был слишком незначителен, чтобы защи­щать обширный город, и заперся в неприступной крепости. Но в то время, как греки вступали в город, вспыхнул пожар, который со страшной быстротой распространился на дома, крытые без исключения камышом, и превратил весь город в пепел. На осаду крепости греки не решились ввиду прибли­жавшихся персидских подкреплений. Таким образом, не ос­тавалось ничего другого, как вернуться в Эфес. Но во всей Малой Азии пожар Сард произвел глубокое впечатление; города у Геллеспонта, Кария, Ликия и Кипр присоединились теперь к восстанию.

Афиняне, оставив своих союзников в Эфесе, отплыли домой; с тех пор они уже не принимали никакого участия в войне. Зато они воспользовались царившею в Малой Азии смутою, чтобы сделать приобретение для себя. С помощью тирана фракийского Херсонеса, афинянина Мильтиада, близкого родственника того Мильтиада, который некогда, при Писистрате, основал там княжество (см. выше, с.280), „пеласгическое' население Лемноса и Имброса было изгна­но, и эти плодородные острова заселены афинскими колони­ стами. Таким образом, Афины приобрели господствующее положение у входа в Геллеспонт.

Между тем собрались военные силы персов. Весной 497 г. войско двинулось к Кипру, и хотя на море ионийцы одержали победу над финикийскими кораблями, зато соеди­ненные силы кипрских князей потерпели на суше, при Саламине, полное поражение со стороны персов, и результатом этой победы было покорение всего острова. В то же самое время персы открыли наступательные действия и в Малой Азии. Города при Геллеспонте, Эолия, Клазомены в Ионии были завоеваны. Правда, в Карии полководцы царя, после нескольких побед вначале, потерпели решительное пораже­ние, которое на время остановило дальнейшие успехи пер­сидского оружия; но с потерею Кипра участь восстания была решена. Сам Аристагор пал духом; притом его положение в Милете должно было пошатнуться с тех пор, как военное счастье обратилось против ионийцев. Он покинул отечество и отплыл в Миркин у нижнего течения Стримона во Фракии, который некогда был подарен царем Гистиею в награду за его услуги. При попытке основать здесь город в том месте, где позднее афиняне построили Амфиполь, он был убит эдонийцами (496 г.).

Между тем Дарий послал Гистиея в Сарды, надеясь при помощи его влияния побудить ионийцев к добровольному подчинению. Вместо этого старый тиран вступил с недо­вольными персидскими вельможами в заговор против сатра­па Артафрена, и затем, когда его участие в заговоре было обнаружено, спасся бегством на Хиос. Но его надежда стать во главе национального движения не оправдалась; милетцы не хотели больше признавать своего прежнего правителя. Наконец, получив от митиленцев несколько кораблей, он начал с ними партизанскую войну в Геллеспонте.

Уже пятый год продолжалось восстание, а Иония все еще не была покорена. Попытка разъединить греков посред­ством переговоров не удалась, и с одним сухопутным вой­ском ничего нельзя было сделать против хорошо укреплен­ных приморских городов. Наконец, летом 494 г. в Эгейском море появился финикийский флот, к которому вынужден был присоединить свою эскадру и покоренный незадолго перед тем Кипр. Со своей стороны, греки собрали все свои морские силы — по преданию, 353 корабля, большею ча­стью пятидесятии тридцативесельных. При небольшом острове Ладе, в виду Милета, дано было решительное сра­жение, величайшее из всех, какие до сих пор происходили на море; победа досталась финикийцам, благодаря их числен­ному превосходству. Милет был осажден и, наконец, взят приступом (осенью 494 г.). Он дорого заплатил за свое отпа­дение; если он и не был разрушен, то уже никогда не достиг прежнего цветущего состояния.

Теперь без особенного труда была подчинена Кария, а в следующем году возвращены к покорности острова и при­морские города до фракийского Босфора. Гестией, провоз­гласивший себя, после битвы при Ладе, тираном Хиоса, так­же попал в руки персов и был казнен Артафреном как из­менник. Повсюду были снова водворены прежние тираны, или города получили новых правителей. Налоги были нано­во распределены на основании грубого размежевания зе­мель, и ограничена самостоятельность отдельных