Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

стратег Фу­кидид из Галимунта, начальник этой области, отправился со своей эскадрой из семи триер в Фасос. Хотя при известии о появлении Брасида под Амфиполем он поспешно вернулся, но было уже поздно: Амфиполь уже сдался пелопоннесцам. Только крепость Эйон при устье Стримона, некогда отнятую

у персов Кимоном, Фукидиду удалось спасти для Афин, ко­торые, таким образом, сохранили по крайней мере точку опоры для будущих предприятий против Амфиполя.

В то время, как Брасид наносил эти удары афинскому могуществу во Фракии, афинское оружие потерпело тяжелое поражение также в Беотии. Исходя из верной мысли, что на успешное окончание войны можно надеяться только в том случае, если бы удалось отвлечь беотийцев от союза с Пело­поннесом, Гиппократ завязал сношения с демократической партией в Беотии. Предполагалось напасть на страну одно­временно с трех сторон: беотийские изгнанники должны бы­ли овладеть Херонеей; Демосфен, который после взятия Нисеи отправился с 40 триерами в Навпакт, должен был выса­диться с акарнанским отрядом около Сиф, в области Феспий, а сам Гиппократ в то же самое время должен был во главе всего аттического ополчения вторгнуться в Беотию с восто­ка. Этот план, вероятно, казался его творцам образцом стра­тегического искусства и, действительно, был очень хорош в теории, но, к сожалению, он был слишком сложен, чтобы даже только с некоторою вероятностью можно было рассчи­тывать на успех. Прежде всего, при большом количестве участников, невозможно было сохранить тайну; беотийское правительство узнало о неприятельских замыслах и приказа­ло занять намеченные заговорщиками пункты, Херонею и Сифы. Благодаря этому предполагавшееся восстание демо­кратии расстроилось. Да и афинские стратеги действовали недостаточно аккуратно; Демосфен слишком рано пришел в Сифы и вследствие этого без большого труда был отбит беотийцами. Таким образом, когда Гиппократ через несколько дней перешел границу у Оропа, его встретило все войско Беотийского союза: 7000 гоплитов, 1000 всадников и около 11 тыс. легковооруженных. По количеству гоплитов и всад­ников афинское войско было почти равно, а по количеству легковооруженных даже значительно превосходило непри­ятеля. Тем не менее Гиппократ хотел избежать решительно­го сражения; он ограничился тем, что окружил укреплением храм Делийского Аполлона, на берегу Эвбейского пролива, в области Танагры, и оставил там гарнизон, главную же часть своего войска повел обратно к границе. При этом он подвергся нападению беотийцев и после непродолжительно­го сражения был совершенно разбит, потеряв 1000 человек. Сам Гиппократ пал, и только ночь спасла войско от полной гибели. Через несколько дней сдалось и укрепление при Делии. Это было самое страшное поражение из всех, которые до сих пор потерпели Афины в течение этой войны.

Сицилийский поход также не принес тех плодов, каких ожидали от него в Афинах. Осенью 426 г. Jlaxec был отозван и замещен Пифодором; по возвращении в Афины Клеон воз­будил против отрешенного от должности полководца про­цесс, который, однако, окончился оправданием последнего. Его преемник уже весной 425 г. принужден был уступить Мессену сиракузцам, которые теперь стали оспаривать у афи­нян господство над проливом. 40 триер, отправленных под начальством Софокла и Эвримедонта в подкрепление флоту, который действовал в сицилийских водах, были задержаны пилосскими событиями на большую часть лета и только осе­нью пришли в Регий. Теперь здесь был собран внушительный флот. Но именно это обстоятельство возбудило в сицилийцах основательное подозрение, что намерения афинян не ограни­чиваются защитой их халкидских союзников. Ввиду опасно­сти, которая угрожала независимости всего острова со сторо­ны Афин, внутренние раздоры прекратились; весной 424 г. в Геле заключен был между воюющими сторонами мир на ус­ловии сохранения каждою из них своих наличных владений. Афинянам ничего другого не оставалось, как покориться об­стоятельствам и вернуться домой.

Таким образом, все предприятия военной партии потер­пели крушение, и единственным успехом, которого она дос­тигла со времени падения Никия, было взятие Нисеи. Мало пользы было от того, что несчастных стратегов одного за другим привлекали к суду и присуждали к тяжелым наказа­ниям, — прежде всего начальников посланного в Сицилию флота, Эвримедонта, Софокла и Пифодора, — затем Фуки­дида, благодаря оплошности которого афиняне потеряли Амфиполь. Такие процессы могли способствовать только тому, чтобы поколебать доверие войска к его начальникам, и за это очень скоро пришлось поплатиться.

Под впечатлением делийского поражения и потерь во Фракии общественное мнение начало отворачиваться от во­енной партии. Легко представить себе, в каком привлека­тельном свете должен был являться теперь в сравнении с этими людьми Никий, который не проиграл ни одного сра­жения, которому, казалось, удавалось все, за что он ни брал­ся, и который тем не менее не переставал в течение многих лет хлопотать о мире. В обществе все более распространя­лось убеждение, что вся эта война принесла очень мало пользы и что Перикл был прав, когда уже в самом начале считал высшею целью, к которой нужно стремиться, сохра­нение прежних владений. И действительно, восьмилетний опыт доказал каждому, кто только не закрывал глаз перед действительностью, что с теми средствами, которыми рас­полагали Афины, невозможно было подорвать в корне мо­гущество Спарты.

Итак, переговоры между воюющими державами были возобновлены. Правда, до мира дело еще не дошло; но друг Никия, Лахес, весной 423 г. добился, по крайней мере, пере­мирия на год, и заключение окончательного мира казалось теперь еще только вопросом времени.

Что мир теперь не был заключен, это была вина Брасида. Взятие Амфиполя нанесло смертельный удар влиянию Афин во Фракии; всюду города спешили отложиться от них. Прежде всего перешли на пелопоннесскую сторону эдонийский город Миркин и фасосские колонии Галепс и Эсима; вскоре за ними последовали небольшие афонские города, кроме Саны и Диона, и важный пункт Торона на полуостро­ве Сифония. Наконец, восстание распространилось даже на полуостров Паллена, несмотря на то, что он был совершенно отрезан от остального материка укреплениями аттической колонии Потидеи и был доступен только с моря. В то самое время, когда в Афинах и Спарте заключалось перемирие, здесь Скиона перешла на сторону Брасида.

Теперь афиняне потребовали, чтобы этот город был им возвращен, но Брасид, разумеется, не хотел выдавать своих новых союзников. Таким образом, только что заключенное перемирие уже было нарушено, и Клеон приложил все уси­лия, чтобы увеличить разрыв. По его предложению афиняне отказались от третейского суда, предложенного лакедемоня­нами. Он требовал, чтобы Скиона была покорена с помощью оружия и чтобы все ее население, в наказание за измену, бы­ло казнено. Во Фракию немедленно была отправлена под начальством Никия эскадра в 50 триер с 1000 гоплитов и большим количеством легковооруженных.

Никий обратился прежде всего против Менды — горо­да, расположенного по соседству со Скионой, который меж­ду тем также успел отложиться от Афин. С помощью демо­кратов этого города он без труда завладел им; затем он явил­ся под Скионой, пелопоннесский гарнизон которой оказал энергичное сопротивление, так что Никий должен был ре­шиться на правильную осаду. Эти успехи побудили маке­ донского царя Пердикку, который незадолго перед тем по­ссорился с Брасидом, снова перейти на сторону афинян; это было важное приобретение для Афин, так как македонский царь преградил путь лакедемонским подкреплениям, кото­рые уже находились на пути к Брасиду. Таким образом, по­следний должен был довольствоваться собственным небольшим войском да вспомогательными отрядами своих халкидских союзников.

Между тем в самой Греции, несмотря на военные дейст­вия во Фракии, покой оставался ненарушенным. Но перего­воры о мире были при этих обстоятельствах, конечно, безус­пешны, и даже перемирие, срок которого окончился весной 422 г., не было продолжено. Каково было настроение в Афи­ нах, показывает избрание Клеона в стратеги на ближайший служебный год 422—421; а план Клеона состоял в том, что­бы силою оружия вырвать у Брасида его завоевания. На этот раз он лично принял начальство; в конце лета 422 г. он во главе 1200 афинских гоплитов, 300 всадников и многочис­ленных союзников на 30 кораблях отправился во Фракию. Начало, казалось, оправдывало самые смелые ожидания: Торона и Галепс были взяты штурмом и подготовлено нападе­ние на Амфиполь. Но во время рекогносцировки города, ко­ торую Клеон предпринял со всем своим войском, на него неожиданно напал Брасид; афинское войско было разбито и обращено в беспорядочное бегство; 600 афинян и сам полко­водец легли на поле битвы. Пелопоннесцам эта победа стои­ла только семи человек; но между этими семью был Брасид. Благодарные жители Амфиполя поставили ему памятник на рынке своего города и воздавали ему, как освободителю, ге­ ройские почести.

Битва при Амфиполе нанесла тяжелый удар военной партии в Афинах. Мало того, что она лишилась