Рафи вдруг понял, что плачет.
— Нет. Ну посуди сам: как ты можешь нам пригодиться? Даже за скотиной ухаживать и то не сможешь. Думаешь, мои люди согласятся за просто так свои гроши отдавать, чтобы тебя накормить? Денежки-то ох как нелегко нам достаются. Иной раз по нескольку дней на воде да хлебе сидим.
Все было, как Рафи и ожидал. Его собеседник — Рафи по голосу узнал того самого клоуна с глупыми шутками — расхохотался, едва услышав просьбу. Юноша даже не успел договорить. Тем не менее, разговор длился уже почти час Рафи был настойчив. У него не было иного выхода. Пришлось забыть на время о своей гордости.
Когда бой закончился и Рафи, вытирая непрошеные слезы, смог перевести дух, он вспомнил про Марию. Все-таки рядом с ней он хотя бы на какое-то время мог забыть о том, что никогда не сможет быть матадором. Он внезапно понял, насколько соскучился по ее голосу, запаху, смеху… Ему захотелось снова услышать ее неторопливую плавную речь, прижаться щекой к ее волосам, пахнущим свежестью лугов после грозы. Только рядом с ней он мог найти утешение и избавление, пусть и временное, от своей боли…
И он, не мешкая больше, направился к артистам.
И получил то, что ожидал получить. Отказ. Прямой, категоричный отказ.
— Ну вот скажи, что ты можешь делать? — устало говорил клоун. Его утомило упрямство этого странного слепого юноши. — Что? Жонглировать умеешь?
Рафи покачал головой.
— Так, — удовлетворенно сказал шут. — Фокусы знаешь? Огонь умеешь глотать? Акробат? Певец? Музыкант?
— Я матадор, — тихо, но твердо ответил Рафи. Он и сам не понял, почему произнес это. И уже приготовился услышать новый взрыв хохота Но его почему-то не последовало.
— Матадор? — переспросил хозяин цирка. — Ты хочешь сказать, бывший матадор? И много быков ты убил?
— Одного, — честно ответил Рафи.
— Вот как. И давно? Ты уже тогда был слепым?
— Давно. Пять лет назад. Я еще видел…
— Пять лет? Сколько же тебе тогда было?
— Тринадцать лет.
— А-а-а, — протянул шут. — Ну понятно… Убил двухгодовалого теленка и теперь называешь себя матадором.
— Нет. Это был взрослый бык. Бык-четырехлеток. И я убил его по всем правилам. Он поднял на рога матадора. Я вышел вместо него.
— Один? — уточнил шут.
— Один.
— Не верю, — отрезал шут. — Тринадцатилетний мальчишка и бык-четырехлеток… Не верю. Рассказывай эти сказки молоденьким девушкам.
— Это правда. Город, в котором это произошло, находится в одном дне пути отсюда Поезжайте и спросите. Многие помнят тот бой.
Хозяин бродячего цирка немного помолчал.
— Ну, хорошо, — сказал он после паузы. — Давай-ка я посмотрю, как ты обращаешься с мулетой. Пошли со мной.
И он вылез из фургона Рафи не оставалось ничего другого, как следовать за ним на слух.
— Постой здесь, — сказал хозяин и куда-то ушел.
Рафи не знал, что его ожидает. Но сейчас это его мало заботило. Слишком сильна была злость на этого шута, который усомнился в правдивости его слов. Да выходил ли он сам хоть раз против быка? Или способен только отпускать сальные шуточки на потеху толпе? Но еще больше Рафи злился на самого себя. Он почувствовал себя солдатом, который продает свои награды, заслуженные в жестоких сражениях, чтобы не умереть с голоду.
— На вот, держи, — услышал он голос шута Рафи протянул руку. Это была свернутая мулета
— Покажи, как ты с ней работаешь. Но предупреждаю: если мне не понравится, разговаривать с тобой я не буду. Скажу своим, чтобы намяли тебе как следует бока да отправили туда, откуда пришел. Понял?
— А если понравится?
— Тогда поговорим еще. Давай. Покажи-ка .мне хорошую фаену.
— Что вокруг меня? — спросил Рафи, как спрашивал когда-то Марию. При этом воспоминании у него защемило сердце.
— Ровная квадратная площадка… Шагов десять на десять. Может, чуть больше. Места тебе хватит.
Рафи кивнул и развернул мулету.
А дальше тело сделало все само. Оно уже делало это не одну сотню раз, и ни разу не ошиблось теперь. Кто-то восхищенно присвистнул, кто-то захлопал в ладоши… Рафи даже не услышал, как к месту действия подтянулись остальные артисты. Он вообще ничего не слышал и не чувствовал, полностью поглощенный боем.
На этот раз бык попался не из простых. Он то не хотел атаковать, то бросался вперед в самый неожиданный момент и по совершенно непредсказуемой траектории. Он не реагировал на мулету, его приходилось подманивать собственным телом, каждый раз смертельно рискуя. Он был не очень крупным, но быстрым и резким и потому особенно опасным.
Но Рафи сумел найти к нему ключик. Он смог за считанные минуты приучить быка к мысли, что тот должен умереть. Но умереть красиво, без суеты и спешки, без ненужных сожалений, до конца выполнив свой долг, как подобает настоящему воину. Бык послушал его, и они смогли стать на какое-то время единым целым. Причудливым существом, исполняющим свой последний танец, танец смерти.
— Очень даже неплохо, — донесся до Рафи голос шута — Очень неплохо. Что скажешь, Луис?
— Трудный был бык? — Рафи не сразу понял, что человек обращается к нему.
— Да, непростой. Кто вы?
— Меня зовут Луис
— Вы матадор, который выступал сегодня?
— Да,
— Так что ты скажешь, Луис? — повторил свой вопрос шут.
— Что я скажу? Из этого парня получился бы выдающийся матадор. Жаль, что он слепой. Очень жаль. Я догадываюсь, что ты хочешь заставить его делать, и хочу сказать, что мне это не по душе.
— Он сам напросился, — возразил шут. — Я же тебе говорил, он меня чуть не до помешательства довел, уговаривая взять его с собой. Вот я и дам ему эту возможность… Или ты готов кормить его на свои деньги?
— Делай, как знаешь.
Рафи не вмешивался в разговор. Он совершенно не понимал, о чем речь. В ушах звучали слова Луиса: «Из этого парня получился бы выдающийся матадор». И это сказал человек, сам недавно убивший быка. Убивший красиво, с первого удара. Слова такого человека многого стоили. Рафи был горд собой, даже забыв на минуту, что он слепой и стать этим «выдающимся матадором» не сможет никогда.
ГЛАВА 13
Затея хозяина бродячего цирка была очень проста и очень выгодна. Этот человек не первый год колесил по дорогам, давая представления в городах и деревнях. Он хорошо знал, что любят люди. Не один человек, а именно люди, толпа, столь охочая до зрелищ. Он понял это, когда ему довелось увидеть в одном из городков, в который он заехал со своим цирком, публичную казнь. Одному человеку вряд ли доставило бы удовольствие наблюдать за тем, как кого-то вздергивают на виселицу. Но толпа воспринимала это развлечение. Острое, жутковатое, но развлечение. И когда все закончилось, хозяин цирка прочитал в глазах сотен людей, которые стали на это время одним огромным организмом, лишь разочарование — очень уж быстро отмучился осужденный.
Из этого шут вынес хороший урок — то, что может быть противно одному человеку, почти наверняка
