дом явно находился при кузне.
Первый этап подготовки был успешно завершен. Моррон добрался до Гендвика, теперь ему оставалось только прокрасться в поселение лесорубов и среди нескольких десятков деревянных построек разыскать приметную кузню. Задачи, бесспорно, не из легких, ведь все отшельники-поселенцы в прошлом были мастерами воинского дела, знавшими, как нести вахту и защитить свои дома от чужаков, крадущихся в ночи, однако и полугном не был новичком в сложном искусстве прохождения сквозь посты и нанесения внезапных ударов. Сняв с плеча котомку, моррон достал из нее две вещи: черствую краюху хлеба, которую беспощадное время почти превратило в сухарь, и длинный корабельный канат, прочнее которого трудно было найти в многообразном семействе веревок. Отбросив уже отслужившую свое походную суму под дерево, потомок гномов обмотал вокруг правой руки канат. Затем он бережно засунул за пазуху, под темно- коричневую, плотно облегавшую его могучий торс кожаную куртку, остатки рациона. Завершив таким образом последние приготовления ко второму этапу плана, злоумышленник несколько секунд постоял, как будто оценивая высоту частокола, на который нужно было взобраться, и длину пустого пространства, которое нужно было преодолеть. Сама по себе перспектива сначала немного поползать, а «на закуску» чуток полазить по гладкой вертикальной стене не могла напугать приземистого здоровяка, но вот то, что и одно, и другое следовало проделать под бдительными взорами расхаживающих взад-вперед часовых, отнюдь не радовало.
В конце концов, немного успокоив себя тем, что если стражи его заметят до того, как начнется подъем на частокол, он сможет легко удрать, а болты со стрелами летают не так уж и точно, моррон сперва с кряхтением опустился на четвереньки, затем прильнул к земле и быстро пополз в сторону едва освещенного факелами укрепления. Бесспорно, ночная тьма и отсутствие на небе луны были лазутчику на руку, однако нельзя преуменьшать и роль темной одежды, сделавшей его приземистую фигуру практически незаметной на черной земле. Не прошло и половины минуты, как с ног до головы перепачканный землею и еще какой-то гадостью моррон добрался до основания частокола и, пользуясь тем, что расхаживающие по стене часовые теперь уже не могли его заметить, позволил себе сесть.
Похоже, в Гендвике проживало куда более сотни лесорубов, затаивших обиду на соотечественников, а иначе комендант лесного поселения не выставил бы так много часовых. Судя по голосам, доносившимся сверху, а также по пламени костров и по свету факелов, на угловых башнях вахту несли по двое, да еще троица сторожей расхаживала по стене, естественно, постоянно держа друг дружку в поле зрения. Если бы под рукой у моррона имелась лопата, то он не пожалел бы сил, чтобы сделать подкоп, ведь подняться наверх и проскользнуть незамеченным через такой плотный кордон не было ни единого шанса. Однако любой, даже самый безупречный порядок не так уж трудно превратить в хаос. Для этого нужно всего лишь внести сумятицу, дезорганизовать часовых, создать условия, при которых они были бы вынуждены действовать вне рамок предписанных уставом караульной службы схем, а следовательно, и совершить ошибку.
Моррон взялся за один из концов корабельного каната и ловко завязал его несколько раз, причем не смастерив петлю, а создав большой толстый узел, размером чуть уступавший голове взрослого человека. Бесспорно, такая конструкция надежно застряла бы между остриями частокола, ее можно было бы использовать вместо абордажного крюка, однако у искушенного в пакостях полугнома только что появились иные планы. Он уже не собирался карабкаться на стену под градом болтов и стрел, а затем с боем пробиваться до кузни, где, возможно, кузнеца совсем и не застал бы. В его простой и в то же время грациозный план проникновения входило гордо войти в Гендвик через главные ворота, которые обманутые лесовики сами перед ним и открыли бы.
Рискуя быть замеченным если не со стены, то с одной из смотровых башен, моррон поднялся в полный рост и отошел от частокола на пять шагов. Беззвучно взывая ко всем известным ему богам, как человеческим, так и гномьим, моррон просил высшие силы лишь о двух малюсеньких одолжениях: чтобы прохаживающиеся по стене часовые не заметили его одетой во все темное фигуры и не поняли истинной природы вдруг разорвавшего тишину ночи жужжания. Вложив в кисть правой руки всю свою недюжинную силу, полугном принялся раскручивать канат у себя над головой, а когда несущаяся по кругу веревка уже стала вырываться из намозоленной ладони, резко отпустил ее, лишь слегка придав поступательное ускорение в сторону ближайшего факела на стене.
Как только сверху донесся крик, а пламя, видимо, выроненного факела погасло, моррон отбросил уже сделавший свое дело канат и быстро побежал обратно к стене. Его чуток взопревшая спина прижалась к сырым бревнам частокола как раз в тот самый миг, когда земля сотряслась от падения тяжелого тела. Прошло не более трех секунд, как ночную тишину пронзили крики, топот нескольких пар быстро бегущих ног и надрывный рев сразу двух тревожных рожков.
Все до единого расчеты злодея оказались верными. Во-первых, узел на конце раскрученного каната угодил либо в голову, либо в грудь ближайшего часового, а не пролетел мимо. Во-вторых, силы удара оказалось достаточно, чтобы смести мишень со стены. В-третьих, то ли сразу убитый, то ли просто покалеченный сторож упал в нужную сторону, то есть наружу. В-четвертых, он сам успел вернуться в зону плохо просматриваемого со стены пространства. Если хотя бы одно из четырех условий подвело, то все усилия были бы напрасны, а с мечтою о прогулке по ночному Гендвику можно было бы навсегда распрощаться.
Дальше события развивались предсказуемо и именно так, как моррон и планировал. Добрая половина разбуженных по тревоге лесорубов появилась на стенах, а от света их факелов стало светло, как днем. Примерно через три-четыре минуты после падения тела откуда-то слева донесся надрывный скрип открываемых ворот, и на поиски дерзкого врага отправилась парочка поисковых отрядов по дюжине вооруженных до зубов, причем не только топорами, лесорубов в каждом. Конечно же, им не суждено было никого найти, поскольку, во-первых, большая часть охотников за головою диверсанта ушла в сторону леса, а во-вторых, нашкодивший чужак находился уже довольно далеко от места гнусного преступления.
Не жалея живота своего, как в буквальном, так и в переносном смысле, моррон прополз на брюхе вдоль частокола до самых ворот. Затем, улучив удачный момент, когда ни один из троицы охранявших вход в Гендвик лесорубов не смотрел в его сторону, он так же по-пластунски пересек запретную черту и оказался внутри лесного поселения.
Под конец ночного похождения Судьба все-таки поиздевалась над смельчаком, заставив его долее трех часов морозить живот и то, что пониже, перемещаясь ползком по сырой и очень холодной земле. Лесорубы все никак не могли смириться со смертью товарища, и даже уже когда получили приказ вожака покинуть стены, все еще долго не расходились по домам, ожидая во всеоружии вестей от углубившихся в лес поисковых отрядов. Когда же те вернулись, как и предвиделось, ни с чем, то темная ночь уже начала потихоньку уступать место сумеркам. К тому времени моррон изрядно промерз, но зато оползал почти все селение лесорубов и даже нашел кузню. Теперь дело оставалось за малым: дождаться, пока суровый лесной люд снова уляжется спать и, поднявшись хотя бы на четвереньки, наконец-то нанести визит именитому родственничку.
В ту ночь достопочтенный Мульфир Ордиби крепко спал. Когда же прозвучали сигналы тревоги, то притомившийся за день кузнец лишь перевернулся на другой бок и, прикрыв уши подушками, вновь погрузился в дремоту. В набат никто не ударял, тревожную трель выводили только походные рожки, а значит, ничего серьезного, по меркам жизни в лесу, не случилось: поселению не грозил ни пожар, ни нападение шайки осмелевших спьяну разбойников. У мастера наковальни слишком много хлопот и забот, чтобы вскакивать среди ночи и, подобно обычному лесорубу, с топором наперевес рыскать по округе в поисках случайно, по собственной глупости, забравшегося в Гендвик вора или одного из бродяг, которые по большому счету-то и не воруют, но при удобном случае тащат все, что плохо лежит. К тому же не желавший окончательно просыпаться оружейник посчитал, что более резвые да бойкие лесовики изловят чужака гораздо раньше, чем он, уже совсем не молодой, но еще не совсем старый ветеран четырех походов и трех войн, успеет надеть сапоги да взяться за стоявший у входа рядом с метлой боевой молот.
Когда-то знаменитому на всю Герканию мастеру было невдомек, что в Гендвик заглянул не обычный мелкий воришка, а персона куда более серьезная, которая оказалась его приятелям-лесовикам не по зубам и которая, как это ни странно, пожаловала в далекую лесную глушь именно по его душу. Осознание этой почти роковой ошибки пришло к Мульфиру лишь через три часа, когда он снова проснулся, но уже не от далеких звуков рожка, а от холода стали, надавившей на его поросшее густой бородою горло.
