Турнир

– Для ворья не кую, убийц тоже не жалую, так что проваливай, пока цел! – сказал, будто отрезал, кузнец, глядя в лицо нависшей над его кроватью тени.

Прокравшийся в дом убийца не ответил, лишь, качнув головой, прицокнул языком и немного отвел назад руку, державшую какой-то острый предмет, так что давление металла на горло жертвы заметно ослабло. Хоть кузнец за свою жизнь и выковал добрую тысячу клинков, но так и не смог понять, чем именно грозил ему враг, сжимала ли его ладонь кинжал, нож, а может, всего лишь тупое зубило, позаимствованное из коробки с инструментами из-под его же стола.

Вопреки ожиданиям ночного гостя, Мульфир Ордиби совсем не испытывал страха, поскольку сразу, едва пробудившись, просчитал, что незнакомец пришел не за его жизнью. Уже давненько миновали те времена, когда озлобленные конкуренты подсылали к кузнецу наемных убийц. Завистливые поставщики оружия и доспехов для королевского двора расправились с ним по-иному… три года назад, когда обвинили в колдовстве и выгнали из Гуппертайля. С тех пор он был для них не опасен, так зачем желать смерти тому, кто уже труп для оружейного дела и не сможет увести из-под чуявшего наживу носа выгодный заказ? Денег иль иных ценных вещей в доме Ордиби не было, да и не стоило, рискуя жизнью, пробираться в Гендвик ради обыкновенного грабежа. В Мелингдорме имелось множество домов побогаче скромного жилища когда- то прославленного кузнеца, а городская стража и «солдатики» из фестшутца (как их презрительно именовали отвергнутые обществом ветераны) были не столь резвы, как стерегущие свой кров лесовики. Таинственного гостя могло привести к Мульфиру лишь важное дело, а сталь, приставленная к горлу, служила всего лишь гарантом, что кузнец спросонья не закричит.

– А если очень попрошу? – после нескольких секунд раздумья наконец-то прошептала тень и, совсем убрав руку от горла жертвы, отошла на пару шагов от кровати. – Неужто не поможешь дальнему родственничку? Неужто оставишь родную кровь в нужде и малым участием не подсобишь?

– Родственничку? – презрительно хмыкнул Мульфир, не видевшийся с двоюродной, троюродной и прочей сомнительной родней уже более десяти лет и ничуть не сожалевший по этому поводу. – Ну-ка, братишка мой дальний, огонь зажги-ка да рожу свою освети! Хочу ее узреть, пока еще целая… пока я ее за незваный визит в позднюю пору кулаком не попотчевал.

Пригрозив на словах, кузнец стал подниматься с кровати, однако в планы моррона не входило тешить себя мордобоем с несомненно сильным противником. Не для того он три часа проползал на брюхе, чтобы сейчас вместо разговора по делу чесать кулаки. Легкое движение правой руки убийцы, в комнате раздался угрожающий свист, а в следующий миг в бревенчатую стенку всего в каком-то волоске от головы кузнеца вонзился какой-то тяжелый предмет. Впечатленный Мульфир, прервав подъем своего могучего тела, вновь опустил голову на подушку. Все без исключения в роду Ордиби обладали острым зрением и прекрасно видели в темноте. Кузнец разглядел, в бревно воткнулся не нож, а всего лишь зубило, однако бросок был такой силы, что тупой инструмент наполовину своей длины погрузился в совсем не прогнившую древесину.

– Рожу свою покажу, – пообещал моррон и, чиркнув извлеченным из-за голенища сапога огнивом, стал зажигать настольные свечи, – но исключительно из-за уважения к прославленному кузнецу, а не потому, что угроз твоих испужался. Орать да блажить те не советую! Помыслов у меня дурных нет, но сам знаешь, как гостей у вас в Гендвике привечают, так что уж если глотку откроешь, то не обессудь… твоим же сапожищем ее и заткну!

– Кишка не лопнет?! – со злостью проворчал кузнец, с которым уже давненько никто не осмеливался говорить в столь вызывающе наглой манере.

– Не-а, не лопнет… тягуча… сдюжит, – покачал головой моррон, а затем, выполняя данное только что обещание, поднес одну из свечей к своему лицу. – На, любуйся на мою красотищу!

– Чой-то я тя не признаю! – произнес кузнец после тщетных попыток найти в лице моррона знакомые черты. – То ли Варгса Шелудивого сын, но тот росточком повыше был; то ли один из непутевых отпрысков распутницы Квирвы, сестрицы моей двоюродной, что вместе с босяком каким-то заезжим в Виверию сбегла…

– Не угадал, – покачал головой моррон, а затем, видимо не желая мучить собеседника, с которым еще предстояло говорить и говорить, причем на более важные темы, дал подсказку: – Я же сказал, «из дальней родни»… из очень-очень дальней! Ты по вершкам нашего генеалогического древа шарахаешься, а надоть к корешкам взор обратить… под землю глянуть! – фактически дал ответ на загадку моррон, но поскольку кузнец все равно не понял намека и лишь отрицательно затряс головой, то гостю не оставалось ничего иного, как сказать прямо: – Под махаканскую землю! Мисл Зингершульцо, бежавший из подземелий Махакана более чем за двести лет до обвала, наш общий предок. Блудливым проказником старичок был и многих детишек по землям филанийским, герканским да виверийским наплодил, а мы с тобой по нему четырнадцатиюродными братцами друг другу приходимся, иль погодь… – моррон призадумался, уже точно не помня, как следовало отсчитывать родство, – кажись, обшибся малость… Не братцы мы вовсе, ты мне шестнадцатиюродным племяшем приходишься!

– Видать, ты совсем умишком тронулся! – угрожающе пробасил кузнец и, позабыв о предупреждении в виде вогнанного глубоко в стену зубила, сел на кровати. – Ишь, чаго удумал, в родственнички набиваться! Шестнадцатиюродный дядька, видишь ли, он! Я и двоюродного братца пинками б со двора погнал, если он заявиться осмелился б! Да, хитер паскудник, носом чует, что ему предо мной появляться не след!.. Слышь, проходимец, шел бы ты подобру-поздорову! Не вводи во грех, не заставляй те кости ломать да бока утюжить!

Неизвестно, осмелился бы Мульфир напасть и чем бы закончилась схватка между двумя потомками махаканцев. Кузнец был почти на голову выше ночного гостя да и силой явно обладал немалой. Однако преимущество в росте и, соответственно, в мышечной массе не всегда удается реализовать в бою, тем более когда соперник старше, опытней, но в то же время моложе телом (организм моррона не старел после воскрешения), да и бойцовского духа ему не занимать. К тому же не стоило сбрасывать со счетов, что ночной визитер являлся полугномом, а в венах его более грозного с виду родственничка текла лишь малая часть махаканской крови. Мульфир Ордиби принадлежал к той ветке их общего генеалогического древа, где скрещение с людьми произошло гораздо раньше, чем до этого додумались предки моррона. Последствия этой разницы не бросались в глаза, но в драке стали бы весьма ощутимы. Гость хоть и выглядел невнушительно на фоне здоровенного кузнеца, но зато его кости были гораздо крепче, а натяжение мышечных тканей куда сильнее.

К счастью для домишки, которому явно было не суждено уцелеть, если бы родственничкам вздумалось далее вести разговор при помощи кулаков, до драки дело не дошло. Как говорилось уже, чесать кулаки не входило в планы моррона, а поскольку он допускал подобную реакцию хозяина дома, то смог быстро потушить бурную, но предвиденную вспышку гнева.

Не желая ни оправдываться, ни запутывать собеседника мудреными речами, моррон поступил куда проще: вынул из-за пазухи изрядно помятую в результате трехчасового ползанья на брюхе краюху хлеба и бросил ее в руки рассерженного Ордиби. Хлеб оказался не только черствым, как камень, но и весил раза в два тяжелее положенного. Рука опытного кузнеца мгновенно определила несоответствие формы и содержания, а вот его мозг, охваченный пожаром ярости и занятый придумыванием ругательств с угрозами, не смог отреагировать так же быстро. Мульфир изумленно уставился на краюху, завертел ее в руках, осматривая со всех сторон, но без подсказки так и не догадался разломить.

– Чо смотришь?! Разломи, дурья башка! – скомандовал моррон, смеясь в душе над забавным выражением лица озадаченного кузнеца, но внешне не показывая своего веселья. – Там подарочек те… так сказать, в знак уважения! Не думаю, что твоя «шелудиво распутная» родня на такое расщедрится, да и откуда голытьбе подзаборной такое добро взять-то?!

Хозяин дома не выказал строптивости, послушался. Его сильные пальцы одним нажатием переломили черствую краюху, а затем крепко вцепились в блестящий слиток, на идеально гладкой поверхности которого заплясали отблески горевших свечей. Лишь в одном месте кусок металла был неровным. Там стояло крошечное клеймо – человеческий череп, разбиваемый гномьей киркой.

О своей причастности к древнему махаканскому роду Мульфир Ордиби до встречи с морроном не знал, но, как любой кузнец, конечно же, был в курсе того, что означает этот знак, какую тайну хранит этот символ. Так клеймили свое оружие да и слитки драгоценного сплава первые гномьи оружейники, сбежавшие из махаканских подземелий и поселившиеся в мире людей. Время не только заботливый лекарь, оно еще может