— А сколько вам лет, Тимоти?
— Только исполнилось девятнадцать.
Сэмюелю понравился и обед, и беседа. Тимоти явно чувствовал себя свободно со всеми. Даже Том развеселился и заговорил про старые времена в Сентервилле, когда в городе было больше садов и виноградников, чем районов. Они прекрасно посидели, пока не появилась бригада уборщиков и не попросила выйти, чтобы можно было привести зал в порядок. Тимоти помог дамам подняться и пожал руки Фоли Хаддлстону и Тому Ориону.
Уходя, Том сказал Сэмюелю:
— Хороший парень. — Это была наивысшая похвала старого сварливого мясника.
Бесси Энрайт проводила их до самого лифта.
— У тебя такой милый внук, Сэмюель.
Сэмюель не стал говорить, что они не родственники. Через десять минут она вовсе забудет, что Тимоти приходил к ним.
Сэмюель и Тим вошли в лифт.
— Тебе понравился обед?
— Вкусная еда. Очень приятные люди.
— Одинокие люди. Некоторых совсем забыли. С тех пор как я сюда переехал, Бесси Энрайт не навестил ни один родственник. Ее дети и внуки живут на западе.
Сэмюель сказал об этом Юнис, и в следующий же свой визит она зашла и к Бесси, принесла африканскую фиалку для ее коллекции.
— Ты поживешь у родителей, пока не решишь, где будешь учиться?
— Нет. — Тимоти покачал головой. — У меня билет на автобус на сегодняшний вечер. Со следующей недели я выхожу на работу. На стройку.
— На стройку?
— Буду подносить раствор. — Он усмехнулся. — Говорят, от этой работы прекрасно развивается мускулатура. — Он согнул руку.
— За тобой заедет мать?
—Нет.
— Бабушка?
— Она уехала вчера.
Сэмюель не мог даже предположить, что Пол Хадсон выделит время в своем графике, чтобы подвезти сына.
— Как же ты доберешься домой?
— Так же, как и сюда, пешком.
Три мили в сорокаградусную жару! Сэмюель был тронут, что Тимоти пошел на такие жертвы ради встречи с ним.
Они поговорили про университет, спорт, миссионерские поездки Тимоти в Мексику, о занятости его матери, о политике. Но ничего не было сказано о Центре новой жизни или о его пасторе.
— Пожалуй, пора идти.
Тимоти встал, и Сэмюель вдруг почувствовал сожаление. Возможно, ему уже не придется увидеть Тима на этом свете. Он поднялся с кресла, чтобы проводить молодого человека до двери.
— Сэмюель, могу я вас кое о чем попросить?
— О чем угодно, в любое время.
— Вы не могли бы помолиться за моего отца?
— Господь не допускает, чтобы я не делал этого. — Он молился за Пола Хадсона еще до того, как узнал его. Он прекрасно помнил тот первый разговор с ним много лет тому назад. Тогда он был уверен, что Пол призван Господом служить в Сентервилле.
И снова в глазах Тимоти промелькнуло беспокойство. Он нес свое бремя и сомневался, может ли от него избавиться.
— Что беспокоит тебя, сынок?
— У меня такое ощущение, что в ближайшее время моего отца ожидают очень крупные неприятности.
Сэмюель не стал спрашивать, почему ему так кажется.
— Рад был повидать вас, Сэмюель. — Тимоти протянул руку, в глазах его блеснули слезы. Он крепко пожал руку старику. Настоящее мужское пожатие. Тимоти обнял его, и Сэмюель вдруг увидел того маленького мальчика, который с радостным криком влетал в их с Эбби дом. — Я скучал по вам. — Голос его стал хрипловатым. — Больше, чем по кому?либо в этом городе, я скучал по вам и по маме. И Эбби… — Тим вдруг смутился, еще раз сжал руку Сэмюеля и отпустил. — Спасибо за все.
— Я пока еще не умер.
Молодой человек робко улыбнулся:
— Да, знаю, но когда я учился вождению, вы сказали, что жизнь нельзя принимать как что?то само собой разумеющееся. Есть вещи, которые лучше сказать при случае. Я люблю вас, Сэмюель. Вы были для меня лучшим дедушкой, чем мой собственный.
Сэмюель был не в силах говорить от переполнявших его чувств. Тимоти помог зажить ране в его сердце, которая появилась после гибели сына во Вьетнаме. Уже стоя в дверях, Сэмюель вдруг почувствовал толчок Святого Духа. За семьдесят лет жизни во Христе он привык чутко реагировать на такие знаки.
— Погоди?ка, сынок. У меня для тебя кое?что есть. — Он подошел к секретеру и открыл ящик, перебрал какие?то бумаги, пока не нашел то, что искал. Потом написал записку, подписав в конце свое имя, и вложил ее в конверт. Затем достал из ящика ключи и вернулся к Тимоти, который все еще стоял в дверях.
— Пустячок, который немного тебе поможет. — Он протянул юноше ключи от «де сото».
— Вы шутите?
— Я никогда не шучу такими вещами. Можешь мне поверить. — Он передал Тимоти конверт. — Это доверенность, выписанная на твое имя. Тебе только нужно заскочить в Управление автомобильным транспортом, и машина твоя.
— Я не могу забрать вашу машину, Сэмюель. Я же знаю, как вы ее любите.
— Я не люблю ее. Она мне нравилась. А люблю я тебя. И еще хочу тебя спросить — что мне делать с машиной, если я больше не могу ее водить? — Он показал на коридор. — Иди прямо по коридору, в конце будет лестница. Спустишься по ней в гараж. Машина твоя с одним условием: ты ничем не связан. Если она тебя не устроит, можешь продать ее и потратить деньги на обучение.
Тимоти стоял в нерешительности.
— Даже не знаю, что сказать.
— Ничего не говори. Просто иди и забери машину. Потом позвонишь, скажешь, как она ездит.
Тимоти обнял Сэмюеля и пошел по коридору. Сэмюель смотрел, как он вертит на пальце ключи от «де сото». У выхода на лестницу Тим остановился. Улыбнулся и помахал рукой.
— Спасибо, Сэмюель!
Старик поднял руку в ответ, но сдержался, не стал давать советов по вождению. Дверь за Тимоти захлопнулась.
Сэмюель закрыл дверь своей квартиры. Когда он переезжал сюда, он раздал почти все свои вещи, но с машиной расстаться никак не мог. В последние несколько месяцев он регулярно спускался в гараж и проводил там пару часов, полируя свою машину, проверяя, все ли в порядке. Он даже садился на водительское сидение и включал мотор, чтобы убедиться, что он работает. И сам не знал, зачем это делает.
— Зато теперь знаю, Господи. — Улыбаясь, он уселся в свое кресло–качалку.
Сэмюель наслаждался осознанием того, что избавился еще от одной ненужной вещи. Он ясно представил, как Тимоти едет по автостраде 99 к пересечению с 5–м федеральным шоссе — локоть выставлен в открытое окно, ветер треплет волосы.
