искусствоведы, как Н. Б. Бакланов, Э. Ф. Голлербах, М. А. Добров, И. И. Лазаревский, В. М. Лобанов, А. А. Сидоров, В. К. Трутовский, П. Д. Эттингер, А. М. Эфрос, такие литературоведы, как В. В. Гольцев, Л. П. Гроссман, Н. П. Кашин, И. Н. Розанов, М. А. Цявловский, А. Н. Чичерин, Н. П. Чулков, такие художники- графики, как А. А. Круглый, И. Н. Павлов, И. Ф. Рерберг, А. А. Толоконников, Н. С. Бом-Григорьева, наконец, такие библиофилы, как В. Я. Адарюков, Д. С. Айзенштадт, М. С. Базыкин, А. П. Бахрушин, С. Г. Кара-Мурза, Л. М. Леонидов, А. М. Макаров, А. Г. Миронов, Э. Ф. Ципельзон.
Кроме действительных членов и членов-сотрудников в РОДК выступали с докладами или чтением своих художественных произведений гости — опять-таки, большей частью крупные деятели литературы, искусства книги, книговедения и истории литературы — Н. С. Ашукин, И. А. Белоусов, Андрей Белый, Д. Д. Благой, Ю. Н. Верховский, А. К. Виноградов, М. О. Гершензон, И. Э. Грабарь, Н. К. Гудзий, П. Е. Корнилов, И. Н. Кубиков, В. Н. Лазарев, Л. М. Леонов, В. Г. Лидин, Н. К. Пиксанов, М. М. Пришвин, И. Сельвинский, С. В. Шервинский, П. Е. Щеголев.
За девять лет существования Русского общества друзей книги состоялось 398 заседаний, большая часть которых была посвящена научным докладам и сообщениям.
За тот же период РОДК напечатал значительное число изданий, начиная от членских билетов и всякого рода карточек и кончая книжечками — «Памяти Б. Л. Модзалевского» (1928), «Памяти Н. А. Некрасова» (1928), «Список печатных трудов В. Я. Адарюкова» (1929) и др. Ценный материал для истории научных занятий РОДК представляют печатные «программы предполагаемых заседаний», издававшиеся с начала 1925 г. В последние несколько лет на этих программах печаталась интересная хроника РОДК, сведения о принятых действительных членах и членах-сотрудниках. Кроме программ издавались специальные повестки на отдельные заседания — 200-летия Академии наук, Пушкинское, годовщины РОДК и т. п. К оформлению изданий Общества привлекались крупные графики, а также талантливая молодежь из учащихся полиграфических учебных заведений. Всего было напечатано 158 изданий РОДК, в том числе первенец РОДК, — «Кантата» А. А. Сидорова, вышедшая в 1921 г. двумя изданиями, первое в 13 экземплярах, второе — в 7. Эта «РОДКовская инкунабула» печаталась не в Москве, а в Петрограде в типографии Академии наук с ручного набора, причем «наборщиками» были известная исследовательница истории искусства, ныне член-корреспондент АН СССР К. В. Тревер и директор академической типографии И. А. Орбели, впоследствии академик. Из других «rariora» (редчайших изданий) РОДК назовем книжечку А. А. Сидорова «Новый отрывок из Дома сумасшедших А. Ф. Воейкова» (1925), напечатанную на мимеографе в трех экземплярах газету «He-правда» и типографски напечатанную газету «Наша пятница. № 365» (на бумаге разных цветов).
РОДК просуществовал до 5 января 1930 г., когда он был ликвидирован в связи с сокращением числа научно-общественных организаций.
Переходя от этих историко-статистических сведений к, так сказать, «бытовой истории» РОДК, мы должны отметить, что исключительную помощь оказали нам ненапечатанные «Воспоминания о Русском обществе друзей книги» С. Г. Кара-Мурзы, одного из старейших членов РОДК, и интереснейшие письма члена-корреспондента АН СССР А. А. Сидорова, одного из «ветеранов» РОДК.
Заседания РОДК первоначально происходили в помещении Музея старой Москвы, в котором с 30-х годов прошлого века находился знаменитый Английский клуб, или, как его называли во времена Грибоедова, Аглицкий клоб.
С. Г. Кара-Мурза, вспоминая случайную встречу у дверей Английского клуба со своим университетским другом, писателем Г. И. Чулковым, шедшим в РОДК делать доклад о Тютчеве, в своей очаровательной манере рассказал об обстановке, в которой протекала деятельность Общества:
«До революции я никогда не бывал в Английском клубе. Случалось посещать все московские клубы: Дворянский и Купеческий, Немецкий и Армянский, Охотничий и Педагогический, Докторский и Адвокатский, Литературно-Художественный кружок и Артистическое собрание „Алатр“. Но в Английском клубе я ни разу не бывал, вероятно, потому, что доступ в этот замкнутый дом московской аристократии был затруднителен. И в силу этого, должно быть, он был окутан в моих глазах какой-то таинственной загадочностью и историческими реминисценциями: вспомнились Чацкий, Фамусов. Приходил на память Чаадаев, который ежедневно появлялся в Клубе ровно в 12 часов ночи и занимал свое постоянное место, свой наблюдательный пункт. В Москве говорили, что в руках эпигонов Чацкого и Чаадаева Английский клуб выродился в самый обыкновенный игорный дом и ресторан, в котором оскудевшие московские князья и графы ведут крупную азартную игру, а неиграющие задают лукулловские обеды».
«Собрание Общества друзей книги, — продолжал Кара-Мурза, — происходило в библиотеке Музея старой Москвы, ярко освещенной большой, стильной бронзовой люстрой. По стенам комнаты стояли прекрасные книжные шкафы, полные книг. В одном из углов белел мраморный бюст гудоновского Вольтера. Впоследствии этот бюст переезжал вместе с Обществом, не имевшим своего пристанища, из одного помещения в другое: с Тверской в Пименовский пер. в Общество друзей культуры, а оттуда на ул. Кропоткина в Дом ученых».
После экскурса, посвященного этому бюсту, С. Г. Кара-Мурза неожиданно прибавил деталь, столь характерную для московского быта начала 20-х годов. «Крайне не гармонировала с обстановкой Английского клуба, — писал мемуарист, — смазанная глиной временная кирпичная печь, от которой шла через всю комнату длинная железная труба с висящими на ней жестяными кружками, в которые капала жидкая, коричневая копоть».
Сколько времени ютилось Русское общество друзей книги в Английском клубе, а затем в Пименовском переулке, сказать сейчас трудно. Во всяком случае, с 1923 г. оно находилось уже В Доме ученых на ул. Кропоткина, 16. Впрочем, некоторые мероприятия РОДК осуществлялись в помещении Государственной Академии художественных наук на той же улице, д. № 32.
Из сохранившихся печатных и рукописных материалов видно, что, сравнительно с другими обществами, РОДК вел интенсивную научно-исследовательскую работу. В отличие от научных учреждений — институтов, комитетов, университетских кафедр, — исследовательская деятельность которых строго подчинена тематическому плану, согласованному в ряде инстанций, работа добровольных научных обществ характеризовалась известной пестротой, калейдоскопичностью, причудливой мозаичностью, — и в этом была своеобразная притягательность заседаний РОДК. Например, в апреле 1925 г., на 210-м заседании РОДК состоялся книжный аукцион, на 211-м — доклад И. К. Линдемана «Эпиграммы Пушкина», на 212-м — доклад Э. Ф. Ципельзона-Россиенова «За книжным прилавком. Факты и наблюдения»; 213-е заседание было посвящено памяти академика Н. П. Кондакова. На 326-м заседании 16 декабря 1927 г. Н. С. Ашукин читал доклад «Валерий Брюсов и П. И. Бартенев» и М. А. Цявловский «Из переписки П. И. Бартенева с Л. Толстым», а через неделю на 327-м заседании — Я. П. Мексин делился «итогами заграничной поездки» в докладе «Русская и немецкая детская книга»; еще через неделю на 328-м заседании А. М. Эфрос, вернувшийся незадолго до того из Франции, прочел доклад на тему «Люди и книги сегодняшнего Парижа».
Тематическое разнообразие научных занятий, свобода посещений, обилие библиофильских новостей, передававшихся на заседаниях, — позволяли членам РОДК и многочисленным гостям выбирать по своему вкусу те вечера, на которых выступали особенно популярные докладчики — В. Я. Адарюков, П. Д. Эттингер, А. А. Сидоров, — или на которых можно было ожидать сообщения интересных материалов, содержательных прений, а также заманчивых аукционов.
Конечно, в программах заседаний РОДК, как почти всякого научного общества, была известная хаотичность, некоторый самотек, совершенно недопустимые и нетерпимые в деятельности научно- исследовательских учреждений академического характера. Но как дополнение к последним, как место, где на почве общих научных интересов объединяются люди разной степени подготовки, разных вкусов и знаний, научные общества вполне оправдывают свое существование, вносят свой ценный вклад в культуру.
Помимо заседаний, на которых читались доклады, Общество устраивало еще ряд вечеров, связанных с различными юбилейными датами и посвященных памяти крупных деятелей литературы, искусств, библиотечного и полиграфического дела. Так, например, были устроены вечера памяти Пушкина, Некрасова, Чернышевского, Толстого, Чехова, Кони, Кустодиева, Бакста, Бартенева, Модзалевского,
