посвященные современным русским художникам, графикам, Б. М. Кустодиеву, 3. Е. Серебряковой, В. Д. Фалилееву, А. Г. Платуновой и пр., — вот все, что так или иначе может быть отнесено к библиофильской тематике.
В целом историко-литературный и общенаучный материал в «Казанском библиофиле» занимал основное место. Объясняется это уже указанным характером первого издателя «Казанского библиофила» — Библиографического кружка друзей книги, в состав которого входили люди разных научных и художественных интересов. Так, например, одним из первых изданий казанских «друзей книги» была книга проф. Б. Н. Вишневского «Указатель русской антропологической литературы» (Казань, 1921). В № 1 «Казанского библиофила» за 1921 г. тот же проф. Вишневский напечатал статью «Взаимопомощь как закон природы и фактор эволюции по учению П. А. Крапоткина». П. Е. Корнилов любезно сообщил нам некоторые подробности о создании кружка: «Во главе издательства стоял культурный человек И. Кочергин. Ему, видимо, в содружестве с П. М. Дульским и Б. И. Смирницким (физик из университета) и некоторым другим пришла мысль об организации библиографического кружка „друзей книги“. Чисто библиофильского характера кружок, конечно, не имел. Научная библиография и история книги были основными его задачами. Я не припоминаю систематических заседаний и не знаю никаких печатных повесток, памяток и прочее, кроме известного Вам устава.
С уходом из издательства И. Кочергина и сложившимися к этому времени интересами П. М. Дульского в сторону издания книг по искусству „Казанский библиофил“ закончил свое существование. Главным исполнителем трудного дела издания журнала был Б. И. Смирницкий».
Экскурс о Библиографическом кружке друзей книги и о «Казанском библиофиле» отвлек нас от завершения характеристики П. М. Дульского, остававшегося, вместе с Б. И. Смирницким, редактором журнала за все время его издания.
С 1922 г. исследовательские интересы Дульского сосредоточились на истории изобразительных искусств, и он стал реже обращаться к проблемам художественной внешности книги и истории графики. Тем не менее его вклад в историю русского библиофильства не может и не должен быть забыт.
В брошюре, посвященной 75-летию Дульского, П. Е. Корнилов писал: «В каждую свою работу П. М. Дульский умел внести пыл исследователя-пионера, умудренного опытом ученого, систематизатора и историка-краеведа. Умел не только создать работу, но и донести ее до широких масс общественности. Его вкус и тонкие способности полиграфиста делают все его издания не только заметными, но и выделяющимися среди местной типографской продукции. Они неоднократно экспонировались на выставках, привлекая внимание и вызывая соответствующие отклики в широкой прессе» (128, с. 4–5).
Как ни значительна роль П. М. Дульского в подъеме и развитии интереса к искусству книги и графики в Казани, она не должна заслонять еще более значительной роли его ученика, известного советского искусствоведа и библиофила П. Е. Корнилова.
Петр Евгеньевич Корнилов родился 20 июня 1896 г. в Симбирске, но учился в Казани в 1-м реальном училище, в котором преподавателем рисования был П. М. Дульский. О своей деятельности в области книговедения П. Е. Корнилов писал нам следующее: «В Казань вернулся в январе 1921 года после гражданской войны. Отдал дань сыпному тифу, заразившись в пути. В марте 1921 года вошел в жизнь. Стал работать в Музее (художественный отдел и редакция журн. „Казанский музейный вестник“). В это же время я был привлечен к работе в Казанском государственном издательстве. Стал ведать библиографическим бюро в Отделе библиографии издательства. Последнее (бюро. —
К этим коротким автобиографическим сведениям П. Е. Корнилова ценным дополнением служит небольшой отрывок из цитировавшейся нами статьи П. М. Дульского «Казанские современные графики». После характеристики художников книги — практиков он писал: «В заключение нельзя обойти молчанием еще одно лицо, которое, хотя и не принадлежит к семье графиков, но сделало много полезного и ценного в области возрождения казанской графики. Мы имеем в виду П. Е. Корнилова, который, любя книгу и искусство, одно время был близок к коллективу казанских графиков, снабжая их своими полезными вводными статьями к их изданиям, давая им всегда полезные советы и указания и главное будируя их и знакомя с теми новинками столичной графики, к которой П. Е. Корнилов большой охотник и так любовно и бережно собирает, обладая довольно ценной коллекцией» (47, с. 44).
В 1922 г. П. Е. Корнилов уехал в Петроград учиться в университете. Возвратившись в 1925 г. в Казань, он поступил на работу в Центральный музей Татарской АССР, где стал заведовать подотделом древнерусского искусства. В то же время он принимал живое участие в изучении и пропаганде современного советского искусства книги. В 1925 г. Центральный музей организовал выставку «Рисунки и гравюры Д. И. Митрохина» и выпустил ее каталог, в 1926 г. издал книжечку «В. А. Фаворский», в 1927 — «Графика И. Ф. Рерберга» и т. д. Во всех этих начинаниях и изданиях П. Е. Корнилов был инициатором и основным автором.
Все то, что говорил П. Е. Корнилов о П. М. Дульском как исследователе-пионере и умелом пропагандисте-популяризаторе, целиком и полностью должно быть отнесено и к нему самому. Количество его работ, посвященных искусству книги, графике, экслибрисам и проч., огромно.
В апреле 1928 г. П. Е. Корнилов сделал в РОДК доклад «Художественные издания Казани за 10 лет», представлявший больше, чем просто юбилейный обзор. Автор отметил роль Казанского университета и его типографии в истории книгопечатания в Казани, затем охарактеризовал местные предреволюционные издания, в том числе и такие, как превосходные «Художественные сокровища Казани» и ряд публикаций Дульского. В основной части доклада Корнилов анализировал казанские художественные издания революционного десятилетия, остановился на роли «Казанского музейного вестника», графического коллектива «Всадник», Библиографического кружка друзей книги и «Казанского библиофила», сказал о Центральном музее Татарской республики и, наконец, сообщил о деятельности Казанской полиграфической школы и ее роли в печатном деле Казани. Доклад Корнилова закончился обозрением казанских изданий, включая и издания 1928 г. Таким образом, обзор Корнилова, к сожалению, полностью не опубликованный, дал полную картину интенсивной художественной графической и библиофильской жизни Казани за первое революционное десятилетие.
Переехав в Ленинград, П. Е. Корнилов не прерывал связи с Казанью и ее художественной жизнью. Однако в истории советского библиофильства Казань играла полезную, как мы уже отметили, несколько своеобразную роль только в 20-е годы.
Из других библиофильских организаций СССР в 20-е годы нам известны две: Украинское библиологическое общество и Белорусское общество библиофилов. Возможно, существовали и другие, но следов их нам обнаружить не удалось. Даже в специальном докладе М. С. Базыкина «Издания библиофильских организаций в СССР за революционное десятилетие», сделанном, как уже указывалось выше, в апреле 1927 г., отмечалось, что о библиофильских объединениях за пределами Москвы и Ленинграда и их печатной продукции ничего неизвестно. Если современники ничего не могли сказать по интересующему нас вопросу, то тем более трудно судить о «провинциальных» библиофильских организациях более чем через треть века. Даже когда находишь какое-нибудь неведомое в литературе общество друзей книги, например, Владимирское, оказывается, что оно имело библиотечно-читательский, а не хоть сколько нибудь библиофильский характер. То же можно сказать о кружке друзей книги при педагогическом факультете Иркутского университета. Возникший в 1923 г., он состоял из преподавателей и студентов университета и имел чисто книговедческо-библиотековедческий профиль. Существовал он до второй половины 20-х годов.
Таким образом, на поверку остаются те два библиофильских общества, названия которых приведены выше.
Благодаря любезности известного украинского книговеда Ф. Ф. Максименко (Львов) и проф. Б. С. Боднарского, мы располагаем почти исчерпывающей документацией о зарождении, развитии и закрытии Украинского библиологического общества (Українське бібліологічие товариство УБТ).
5 декабря 1928 г. инициативная группа по организации УБТ при Украинской Академии наук обратилась с напечатанными при на машинке письмами к ряду украинских библиофилов и книговедов с предложением вступить в число действительных членов создаваемого объединения. В письме указывалось,
