Другой и сам был весь в долгу, А третий прочь прогнал, промолвив: «Кормить лентяев не могу!» «Увы, — сказал наследник Линна,— Выходит, я же виноват? А ведь друзьям жилось жеплохо В те дни, когда я был богат! Мне стыдно клянчить подаянье У тех, кто пил мое вино. Работать я не научился, Красть и разбойничать грешно. Пойду-ка, по отцову слову, В тот дом, к безлюдным тем местам: Когда меня весь мир оставил, Найти я должен друга там». И поспешил наследник Линна Через болота прямиком В уединенную долину, В отцовский обветшалый дом. Вот он пришел и огляделся, Ища удобства и уют, Но голы, пусты были стены И так тоскливо было тут! Напрасно свет дневной стремился Вовнутрь, в жилище вход ища,— Окошки низкие, слепые Исчезли в зарослях плюща. Ни стула, ни стола, ни лавки, Ни очага, ни тюфяка, И только мрачно и зловеще Петля свисала с потолка. К петле приколота записка, А в ней написаны слова: «Ты золото свое растратил, Бездельник, жертва мотовства! Твое безделье и беспутство Давно предвидел я — и вот Твой верный друг, — он от позора И от стыда тебя спасет!» Был поражен наследник Линна, Загробный прочитав упрек, И сердце от вины забилось, И щеки стыд ему обжег. И застонал наследник Линна, Постигнув пагубность утрат: «Да, по душе мне друг пеньковый, И с ним я побрататься рад!» Он голову просунул в петлю, Всем телом на нее налег, Упал — и в тот же миг увидел, Как расступился потолок. Он чуть не умер от испуга, Но был он все-таки живуч; Очнулся — вновь пред ним записка, И золотой в записке ключ. И вот из нового посланья Узнал он место тайника, В котором спрятаны надежно Вместительных три сундука. Два были с золотом червонным, А третий полон серебра, Бумага рядом, на бумаге — Следы отцовского пера: «Еще раз, сын мой, повторяю: Живи, как должно, на земле, И если прошлое не бросишь, Окончишь жизнь свою в петле».
