Вторым человеком, о котором подумал инженер двигательных установок, была Мира Ромэйн. Она была самой умной, обаятельной и замечательной женщиной из всех, когда-либо ступавших на борт «Энтерпрайза», и, по глубокому убеждению Скотта, она была еще и самой красивой.
В тот момент, как он увидел ее в конференц-зале крейсера во время демонстрации нового оборудования для Альфы Мемори, Скотт почувствовал себя так, будто получил удар током.
Он помнил, как в тот день ему было чертовски трудно сосредоточиться на ее докладе. А доклад был превосходен! Простой, но очень яркий, логичный и в соединении с прекрасной новой методикой программирования он наверняка сэкономил несколько дней во время наладки процессоров на научной станции.
Позже, вспоминая ее доклад, Скотт с радостью отмечал не только красоту, но и ум Миры.
Вначале они оба чувствовали себя друг с другом несколько скованно все-таки сказывалась разница в возрасте и в их служебном положении. Но постепенно напряжение ослабевало, и стеснительность исчезала. Чем ближе становились они друг другу во время своих встреч на Альфе Мемори, тем сильнее связывали их какие-то невидимые узы, словно предчувствие разлуки ускорило пробуждение любви.
– Да! Именно любовь! Вот то слово, которое нужно! – мечтательно думал Скотт, погрузившись в лирическое настроение. Конечно, в его жизни были и другие женщины, но настоящую любовь он испытывал только к ней!
Всю глубину и силу своего чувства к Мире он обнаружил тогда, когда увидел ее во власти Зетариан. У него чуть сердце не разорвалось от горя, когда он увидел, как в ее прекрасных ярких глазах светилась враждебная энергия древней, смертельной формы жизни. Невыносимо было слышать, как ее нежный голос превратился в какое-то жуткое хрипение призрака, завладевшего ее телом и собиравшегося подчинить себе ее мозг.
А потом наступила ночь ее выздоровления. С помощью особой вакуумной камеры, в которой попеременно создавалось то давление в несколько десятков атмосфер, то почти полный вакуум, враждебный разум был изгнан из ее тела.
И когда Скотт сжал девушку в своих объятиях, то вдруг почувствовал, что она боится того же, чего и он. Нет, то был не страх смерти. Это был страх потерять кого-то, кто очень дорог и очень много значит для нее.
Две следующие недели, проведенных ими на Альфа Мемори, были сплошным водоворотом любви и напряженного труда. Скотта поразил ум Миры – она оказалась чрезвычайно интересным собеседником, но, с другой стороны, его изумляла какая-то ребяческая непосредственность этой молоденькой женщины.
Словно в ней уживались серьезный ученый и веселая шаловливая девчонка-подросток. И, видимо, сознавая необходимость и неизбежность скорой разлуки с ней, Скотт с особой остротой чувствовал, что впервые в своей жизни встретил женщину, которая может держаться с ним наравне и которая с такой полнотой может разделять все его горести и радости.
Апотом наступил последний деньпрощания.Группа техников-специалистов с Вулкана прибыла, чтобы начать восстановление выжженных недр Альфы Мемори, и Мира должна была остаться с ними, а «Энтерпрайз» улетал, так как получил новый приказ.
Единственное, что смогло их разлучить и в то же время делало эту разлуку менее болезненной, – это их чувство долга. Оба, и Скотт, и Ромэйн, не могли оставить тот образ жизни, к которому привыкли и который стал для них всем. Они даже не спросили друг друга о том, на что никто из них не был способен…
Несколько месяцев подряд влюбленные обменивались посланиями. Однако слова, посланные через весь космос и открытые для чужих ушей и глаз, только обостряли ощущение потери и усиливали чувство одиночества.
В конце концов оба поняли, что лучше закрыть это дело и вспоминать все хорошее, что у них было, чем изнемогать в бесплодных попытках удержать безжизненный призрак прошлого.
Теперь Мира Ромэйн была главным технологом на научной станции, которая сейчас стала очередным портом назначения для «Энтерпрайза».
Неожиданно Скотта, словно громом, поразили вопросы, заданные им самому себе.
– А что если? И почему?
Ему было ясно: Мира Ромэйн не могла не узнать, что вскоре их пути вновь пересекутся. Но она не прислала ему никакого послания, ни слова.
Так, будто ей теперь уже все равно.
Глава 13
Салман Нэнси стоял на возвышении сцены главного амфитеатра и смотрел, как четыре робота- помощника катились между рядами пустых кресел и опускали отпечатанные программки в карманы на задней стороне спинки каждого кресла.
Он попытался представить, как будет выглядеть этот гулкий зал завтра, когда в нем рано утром, в восемь часов по галактическому времени, соберутся на церемонию открытия почти две тысячи существ с разных звездных систем, чтобы затем перейти к долгой и довольно тоскливой процедуре голосования.
Со сферой, где расположен амфитеатр, соединили специальные модули, в которых воссоздали особые гравитационные и атмосферные условия, и откуда за презентацией будут наблюдать еще почти шестьсот ученых. К общему числу всех лауреатов следует приплюсовать также всевозможных членов делегаций, представителей прессы, политиков, свободных от вахты астронавтов с почти восьмисот прибывших на Приму звездолетов; словом, у Нэнси были все основания опасаться, что коммунальным службам станций придется работать с максимальной нагрузкой. Уже сейчас невозможно пробиться в кафетерий и рестораны. А тут еще Фарл и его синекожие солдаты оцепили все основные общественные места, выставили пропускные пункты, и, естественно, беспорядка стало раза в три больше. С каждым часом, приближавшим их всех к церемонии открытия, Нэнси все сильнее убеждался, что в этом году праздник вручения наград лучшим ученым Федерации вряд ли будет успешным. Все указывало, скорее, на то, что его ждет полное фиаско.
– По крайней мере хоть с Посредниками вроде все наладилось, удовлетворенно подумал Главный Администратор, просматривая список запланированных на сегодня дел, который загорелся на его портативном служебном терминале. Гарольда и несколько других посредников видели прогуливающимися возле их кают в главном сфероиде, следовательно, можно было сделать вывод, что их отношения с Изыскателями пришли в норму. Если, конечно, можно вести речь о «норме» в этих обстоятельствах. Впрочем, если вести речь о возросшей мощности Изыскателей, то она, видимо, нарастала в течение года, так что вряд ли пара дней может что-нибудь изменить.
Рядом с Нэнси, жужжа, остановился робот-помощник, у него на боку открылась панель, и оттуда появился экран переговорного устройства. Пока экран поднимался до уровня глаз Нэнси, робот объявил:
– Вас вызывает на связь главный технолог Ромэйн.
Администратор включил прием, и в ту же секунду на экране возникло лицо Миры, которая немедленно извинилась за то, что побеспокоила его.
– Да я и так опаздываю, так что еще минута-другая ничего не решит, отозвался Нэнси. – А что случилось?
– Только-только прибыл «Энтерпрайз», и последняя делегация ученых готовится транспортироваться сюда через несколько минут. Ты не хочешь присоединиться к комиссии по встрече?
До этого дня Нэнси встречал все делегации, прибывавшие на Прима Мемори, поэтому он не видел причин отказываться от возможности установить личный рекорд по числу приветствий. Примерно так он ответил девушке.
– Ну, тогда до встречи в главной комнате транспортации, – сказала Мира и бросила мимолетный взгляд на что-то за пределами экрана.
– Я буду там, – заверил Нэнси, завершая разговор, и вдруг заметил, что Ромэйн не отключается.
– Что-нибудь еще? – спросил он. Мира нахмурилась.
– Ты не пытался получить подтверждение полномочий Фарла на объявление этого «чрезвычайного положения»?
Нэнси отрицательно покачал головой:
– Я гражданский служащий, работающий на одной из станций Звездного Флота, так что никто мне ничего не подтвердит. Да и потом, я за свою жизнь сотни раз наблюдал подобную суматоху. Просто все
