— Со стороны отца я земледелец, со стороны матери — охотник. Я помесь.
Мальчишка спросил:
— Как ты можешь так стоять? А ты умеешь кататься на велосипеде?
«Тебе еще узнавать обо многом, полубвана, — думал Небу. — Если бы ты был пастухом, тебе пришлось бы целыми днями простаивать на одной ноге, приставив к колену ступню другой, чтобы быть повыше и вовремя увидеть, как к твоему стаду на брюхе ползет леопард». И он спросил:
— Как ты можешь ходить в лес с больной ногой? Ты что, летаешь меж деревьев, как птица?
Мальчишка довольно рассмеялся:
— Мой отец носит меня. Он дурак. Помешанный, как мартовский заяц.
Утро крепчало, птицы пробуждались и вылетали по своим делам. Небу прошел мимо мальчишки и, перебегая от куста к кусту, вышел к реке; обогнув колючий боярышник, он оказался у того самого места, где белый устраивался на ночлег. Его ноздри расширились, услышав запахи белых. Никакой женщины не было.
На земле лежали два резиновых одеяла и рюкзак, у костра стоял котелок, рядом с ними были два пробковых шлема, один большой и один поменьше, патронташ — и ничего больше. Мальчишка припрыгал вслед за ним, опустился у костра и положил на колено здоровой ноги больную.
— Почему ты убил моего отца? — спросил он Небу. — Из-за того, что он помешанный?
— Твоего отца?
Глаза мальчишки затуманились, и высокое плечо приподнялось еще выше и коснулось щеки. Совладав с собой, он по-мальчишески улыбнулся. Он коснулся кармана своей короткой курточки. Глаза его были карими дверьми, за которыми скрывались тайны, большие и маленькие.
Небу должен вынести все. Это очень важно. Это закон. Можно с легким сердцем убить врага в бою. Но когда ты убиваешь человека, которому уже сделал зло, ты должен заплатить за это дюжиной коз, коровой и бычком или любимой женой. Но ему нечем было платить за бвану Гибсона. Земля больше не принадлежала кикуйю. Да и кому платить? Полисменам в Найроби? Английской королеве? У бваны не было никого, даже сына.
— Ты… ты путешествуешь? — спросил Небу. — Ты охотишься?
— Он сказал, что мы будем охотиться на черномазых ниггеров, — солгал мальчишка. — Он совершенно спятил. Ты когда-нибудь слышал, чтобы охотник носил охотника на плечах?
«Когда ты подрастешь, ты будешь носить вставные зубы и ходить босиком. — Небу ясно видел это. — Ты наполовину белый».
— Я Небу, — сказал Небу. — Как тебя звать?
Серое личико мальчишки побелело:
— Ты… ты… Небу?
И вдруг мальчишка сжался в комок. Он уткнулся носом в высокое плечо и посмотрел на Небу исподлобья.
Последнее время он все чаще и чаще слышал музыку, и это были не глухие струны, невнятно и влажно рокотавшие на дне крокодильего затона, а высокие, чистые созвучия, которые маленькие пастухи извлекают из своих инструментов там, на вершинах лунных гор.
Негр смотрел на него. Мальчишка еще ниже опустил голову и хитро выглядывал из-под руки. Этот ниггер может в любую минуту проткнуть его копьем, надо быть настороже. «Берегись», — было написано за карими дверьми мальчишкиных глаз, и эти двери снова закрылись.
— Мой… отец… тебе что-нибудь… говорил?
— Нет, — спокойно солгал Небу. — Бвана был очень усталый.
Мальчишка исподтишка разглядывал его, изучал. Потом он выпрямился и посмотрел на него в упор.
— Я молодой бвана, — сказал он. — Выпей чашку кофе.
— Кофе, — серьезно повторил Небу, глядя на котелок.
«Мы, люди кикуйю, расчистили эту землю, вспахали ее и вырастили на ней кофе», — думал Небу, ставя котелок на угли.
— Вы пришли из Найроби?
— Да, мы пришли из Найроби, — сдержанно ответил мальчишка, рассматривая чистую кожаную подошву ботинка, облегавшего искривленную ногу. Он поднял глаза. — Я бы сказал, что ты задаешь слишком много вопросов для черного.
Небу пристально посмотрел на мальчишку, и тот отвел глаза.
«Кому ты заплатишь, когда некому платить? И чем платить, когда все твои козы давно потеряны? Когда некому платить, платят всему племени. Таков закон от ущелий до тех краев, где солнце склоняется на плечо горы Кения. Платят козами, коровами или женщинами». Платят плотью — гласит закон, а у Небу не было иной плоти, кроме его собственного пробитого пулей тела.
— Пей кофе, генерал Небу, — предложил мальчишка.
Небу налил горячего кофе в кружку белого и стал пить жадно, шумно; жидкость обжигала глотку, наполняла благоуханием и силой.
Взглянув на него, мальчишка пронзительно закричал:
— Нет! — и резким движением выбил кружку из рук африканца. Затем здоровой ногой он ловко пододвинул ему пустую жестянку из-под сгущенного молока: — Пей из нее.
Небу с отчаянием надеялся, что ненависть, вздымавшаяся в нем, утихнет, но она подняла его. Ненависть слепила и заставляла остро ощущать одиночество. И он протянул руки к чужому мальчишке, который лишил его зрения.
— Нет! — крикнул мальчишка так громко, что его голос дал трещину. — Нет, Небу, нет!
Крик подействовал, и руки Небу застыли в дюйме от горла мальчишки. Он посмотрел на испуганное трепетанье пульса под серой кожей, на пот, проступивший в ямочке, у основания шеи. Один удар ребром ладони, и он рассыплется, как кукла. Негр опять присел на корточки, его плечи сузились.
— Как оспа… Безумие бваны передастся тебе через кружку, как оспа, — проговорил мальчишка. Он еще дрожал, и его язык, при помощи которого он выбирался из беды, не совсем подчинялся ему.
— Я буду пить из кружки бваны, — тихо сказал Небу.
Карие двери глаз бесшумно захлопнулись: «Пожалуйста».
Негр встал и, пройдя несколько десятков шагов вверх по течению, вышел к реке. Рана в боку вновь заговорила. Глубоко дыша, он приходил в себя. Он глотал обиду, вызванную его слабостью и глупостью, когда он поверил, что ложное пламя есть истинное пламя, что сила опьянения есть настоящая сила, что черные козьи орешки суть черные алмазы. Полубвана не одурачил его. Он видел, как закрылись карие двери глаз, и он понимал, что мальчишка согласился с ним насчет кружки бваны только потому, что был слабее. Но разве мужчина не должен держать свои двери закрытыми? Все люди воздвигают ограды из правил и привычек и никогда не приглашают чужих внутрь. В доброе старое время разве хоть один сомалиец пил из священной чаши кикуйю, которая выдалбливалась из тыквы и ставилась на подставку из оливы? В доброе старое время, когда воины расхаживали подбоченясь и хвастались сотнями врагов, которых они сделали красивыми.
И он простил мальчишку.
Река на бегу вступала в бой со скалами и, спешно преодолев спокойные места, стремилась вниз, к новым боям. Небу вернулся к костру, чтобы взять лук и убить маленького жирного на обед. Однако он вспомнил, что теперь у него есть винтовка. Он почувствовал себя великаном ростом в семь миль.
Винтовка была именно такой, о какой он мечтал. Ложе было отполировано потом, оно удобно прилегало к плечу; глядя в прицел, ты мог поделить небо на равные сегменты. Вот ты увидел в стальном окошечке орла; погляди на него подольше, ибо движением пальцев ты можешь снять с высоты властителя облаков! Божественное чувство. Винтовка лежит на руке, сливаясь с ней; она была предназначена для тебя спокон веков. Это так великолепно, что хочется петь.
Небу опустил ее на колени и тыльной стороной ладони вытер пот со лба. С такой винтовкой можно
